Королевская аллея - [94]
Такими пожертвованиями искусство доказывало, что оно важно даже с точки зрения повседневности.
Марлен Дитрих, например, предоставляла денежную помощь щедро и не выставляя напоказ свое великодушие; Фриц Ланг и Макс Рейнхардт — тоже. Курт Буа, знаменитый комедиант>{370}, сам не имел ни гроша. Курт Геррон не сумел спастись>{371}. Этого актера, который со времен немого кино очаровывал всю Германию, сожрало в Терезиенштадте отродье темных мокриц… Ох, разум и сердце, как вам, бедным рабочим инструментам, справиться со всеми этими чудовищными, непостижимыми фактами? И где тем временем пребывал ты, любезный церковный Бог?.. Нежданным помощником оказался, как ни удивительно, Чарльз Лоутон>{372}. Гениальный человек с бульдожьим лицом: на калифорнийских коктейльных вечеринках с ним приятно было поболтать, у края плавательного бассейна, о неустранимых недостатках английской кухни… Эта звезда экрана, хотя и числился британцем, то бишь официальным врагом Германии, пожертвовал значительную сумму на помощь нуждающимся немецким эмигрантам. Какой характер! И — руина черепа с базедовым взглядом: уродство, о котором тотчас забываешь из-за выразительности лица; человек богатырского сложения и тонко чувствующий, который однажды — как узнала Эри — отчаянно и безнадежно влюбился в женатого актера… Тайрона Пауэра>{373}… (вот уж поистине подходящее имя для торжествующего добра, да и вид у молодого человека был соответствующий); а потом, уже ни от кого не скрываясь, — в неведомого статиста с длинными ногами, обтянутыми колготками, который изображал средневекового воина с мечом на съемках фильма «Горбун из Нотр-Дам»>{374}, тогда как сам Лоутон, в роли Квазимодо, мучительно и чудовищно передвигался на руках, хватаясь за монструозные скульптурные выступы собора. — Энергетически сильный человек, такой как он, стремится, понятное дело, к плотскому соитию с настроенными на ту же волну, с представителями аполлонического мужского сообщества, Mannsvolk. — Manns Volk[80]?… Ну, настолько популярными мы, наверное, никогда не станем. И пусть.
Плотское соитие. Щекотливый момент: неприкрыто совершить такое с неприкрытым партнером. Акт, противоположный чувству приличия, свойственному нам от рождения и рекомендуемому поборниками морали. Непристойность. Великолепная. Лоутон, и Андре Жид, и Оскар Уайльд: могли ли они внезапно сорвать с себя ночную сорочку, пустить в пароксизме страсти слюну, издать звук, похожий на хрюканье? Фаллосиада и… парад скважин… После победы цивилизации подлинное сплавление воедино двух человеческих тел, слияние их соков было уже почти невозможно вообразить, а осуществить — тем более. Но это все еще остается приманкой — даже для обходительного, церебрального человека, который может, внезапно и бессильно, почувствовать, что соблазн одержал над ним верх… Чистое поклонение, издали, всегда представлялось мне самодостаточным, мучительно-прекрасным; пока не наступила пора героического зачатия детей — осуществляемого добросовестно и даже непринужденно, под руководством всегда готовой прийти на помощь женщины, — ну и, конечно, до того момента, когда сперва почти, а потом все же, неотразимо, эта древнейшая праздничная мелодия не начала звучать уже не где-то «повыше воротника», а непосредственно внутри самого телесного остова… Танцуйте же вкруг меня, о прекрасные, и особенно ты, Тритон и Подобие-Сына… Пусть это станет последним призрачным приветствием для поседевшего исполнителя симфонии утра.
Ничто не помогает. Томления — все те же — преследуют тебя до глубокой старости. И пред вратами, которые вот-вот затворятся за тобой, это еще больнее.
Боль и радость овладевают мною, ибо я еще дышу среди живых.
Постельное белье не похрустывает. Оно шуршит. Наверняка — после сна — комнату заполняет неприятная (может, даже кисловатая) затхлость. Само «я», выделявшее эти испарения, меньше других людей способно ее почувствовать… Не помялись ли в шкафу рубашки и фрак? Хорошо ли ухаживают за нашей собакой — в Цюрихе? Новая демократическая обслуга часто бывает недостаточно внимательной. Впрочем, у нас с незапамятных пор случалось, что кто-то из обслуживающего персонала бездельничал на кухне, не в том порядке раскладывал приборы возле тарелок, воровал мед. Кое-кто воображал, что, поступив на службу в семью художника слова, вполне отрабатывает свое жалованье реверансами и поклонами, а в остальном может заниматься любыми своекорыстными глупостями. Моя обремененная обязанностями супруга тратила чуть ли не все свободное время на воспитательные беседы — Ну конечно, милостивая г’спожа, no problem, mam
