Королева в изгнании - [19]

Через полмесяца Маша уже могла спокойно войти в Белый Дом и побродить по его этажам не замечаемая никем. Во всяком случае — охраной. Именно потому, что ее двойник-Соня оставалась видимой, ее исчезновения не вызывали обычной оторопи. В первую очередь, конечно же, были «очарованы» дежурные, сидевшие у мониторов систем слежения, хотя это и оказалось достаточно сложно: по телевидению ее чары не действовали, и Берману приходилось то под тем, то под иным предлогом водить ее с Соней непосредственно в дежурку.

Соню все это угнетало, и работала она единственно из признательности к Маше, хотя и не одобряла ее деловой союз с Берманом. Определенную роль, наверное играл и страх лишится машиного покровительства. И — деньги: Илья Борисович еженедельно выплачивал им что-то вроде «пансиона» — сумму с государственной точки зрения невеликую, но, по сониным подсчетам, превышающую совокупный месячный заработок ее родителей.

Девушки сдружились, с Берманом же их отношения оставались прохладно-натянутыми. Но он был достаточно мудр, что бы не пытаться навязываться им. Главное — то, что они выполняли все его требования.

В отличии от Сони, Машу "игры в Белом доме" увлекли. Впервые она пользовалась своим даром в таком масштабе, имея официальное прикрытие, да еще напарницу-двойника. Если бы еще Кривило не уехал…

То и дело у нее возникало желание похулиганить, но она вовремя одергивала себя. Не удержалась она один только раз, совместив, так сказать, приятное с полезным.

Однажды, заглянув в конце рабочего дня в приемную Общего отдела аппарата Президента, она услышала противный визгливый мужской голос, явно кого-то отчитывающий. Маша прошла в кабинет. У окна с грозным видом стоял потный краснолицый сотрудник (само-собой, давно уже Машей обработанный) и орал на свою миловидную (у Маши нередко отдыхал на ней взгляд от уродливых аппаратчиков и депутатов) длинноногую секретаршу:

— …И запомните, Наталья Николаевна, все эти ваши штучки и перекуры, кофе и маникюры даром для вас не пройдут!

— Какое кофе?! Какие маникюры?! Если я не исполняю своих служебных обязанностей, вынесите мне выговор, или, в конце концов, выгоните меня! Но хватать при этом меня за ноги никто вам права не давал!

Его толстая рожа стала еще темнее:

— Я?! Вас?! За ноги?! Что вы хотите этим сказать?! Да это шантаж, форменный шантаж!!! — И тут же, внезапно успокоившись, он сел за стол, закинул ногу за ногу и произнес вполголоса: — А свидетели где?

И вот тут Маша не сдержалась. Прищурившись, она внимательно уставилась ему в глаза, а затем дала посыл на видимость — так, как делала на занятиях с Кривило.

— Что это? — выпучив глаза, ткнул в ее сторону чиновник.

— Где? — огляделась по сторонам секретарша.

— Вот, прозрачное…

Секретарша нерешительно улыбнулась:

— Вы меня разыгрываете?

А Маша, тем временем, подошла к нему вплотную и, наклонившись к самому его уху, сказала шепотом:

— Это свидетель. Понял, козел?

— Угу, — затравленно покивал головой дядя. А она обошла вокруг кресла и прошептала ему в другое ухо:

— Обещай мне, старый козел, никогда больше не хватать девушек за ляжки. Обещаешь?

— Обещаю! — пискнул он.

— Ну, вот и славно. Прощай, милый.

И, отойдя от него на пару шагов, она вновь дала ему посыл, но на этот раз уже обычный — на невидимость.

Осторожно оглядевшись, козел сунул руку под стол, и в коридоре раздался оглушительный вой сирены. Через минуту в кабинет влетело трое бритоголовых спецназовцев, держа пистолеты стволами в потолок.

— Здесь! Только что! Прозрачная! — закричал им толстяк, тыча пальцем то в одну, то в другую сторону. Охранники ошалело оглядывали комнату.

— Тут никого не было, — еле сдерживая смех, сказала секретарша.

— Да? Не было? — удрученно переспросил ее начальник. — Тогда ладно. Ладно. Извините, ребята. И вы, Наталья Николаевна, извините пожалуйста… — Он утер пот носовым платком, взял из под стола портфель и закончил: — Я тогда пойду, пожалуй. Ладно?

— Идите, идите, — ласково ответила ему секретарша, и он, озираясь, в сопровождении перемигивающихся охранников, покинул кабинет.

А Наталья Николаевна тут же уселась на его место, закинула свои точеные ноги прямо на стол и разразилась таким счастливым и заразительным смехом, что Маша, зажав рот ладонью, выскочила в коридор.

И весь день после этого настроение у нее было отменным, даже несмотря на тот разнос, который вечером устроил ей Берман. Смутные слухи о то появляющейся, то исчезающей девушке уже ползали по Белому Дому, и сегодняшняя история с привидением, хоть и в комической интерпретации, немедленно облетела его, добравшись и до ушей референта Генерального прокурора.

— За то я теперь знаю, что мое противоядие действует! — оправдывалась Маша. — Два-три посыла, и я стала бы совсем видимой…

— Экспериментировать будешь на занятиях! Ты все сорвешь!..

— А на когда это ВСЕ намечено?

— "На когда", — передразнил Берман. — На когда надо! — Но потом добавил: — Ждать осталось не больше месяца. Точно.

Соня и Маша жили в шикарнейшем двухместном номере «люкс» гостиницы «Россия». Свободное время проводили довольно однообразно: гуляли по Кремлю, по старому Арбату, смотрели «видики» — кассет Берман притащил целый чемодан.