Королева мести, или Уйти навсегда - [11]

– Ну, сволочь, я тебе припомню! – пробормотала Марина в адрес Хохла, вытаскивая сына и беря его на руки. – Не плачь, мой родной, мама с тобой. Пойдем умываться?

– Нет! Папа… – закатывался Егор, заливая слезами ее халат.

Марина ходила с ним по комнате туда-сюда, заговаривала зубы как могла, и он понемногу успокоился, дал умыть себя и переодеть и теперь сидел на кровати, играя телефонной трубкой. Коваль переодевалась, поглядывая в сторону сына, и едва не упала, заметив, как он прикладывает трубку к уху и бормочет в нее:

– Папа… папа…

«Надо же, как привязался он к Хохлу, про меня, небось, и не вспомнил!» Подхватив сына на руки, она спустилась на кухню, где за столом сидела Веточка, а у плиты колдовала Даша, то и дело сбрасывая со сковородки румяные блинчики.

– Доброе утро, Марина Викторовна! – улыбнулась она, отрываясь от своего занятия и подавая чашку кофе. – Сейчас я Егоркину кашу принесу, остывает.

– Привет, мой сладкий! – Ветка потянулась к посаженному в стул Егору, чтобы поцеловать его в щеку, но он отвернулся. – Мы не в духе сегодня?

– Все утро вопит – папа, папа! – с досадой высказалась Марина, отпивая кофе.

– А где, кстати, Хохол? Бегает?

– Где-то бегает, наверное.

– Что значит – «где-то»? – удивилась Ветка, отставив чашку.

– Ой, отвали хоть ты! – сморщилась Коваль. – Не знаю я, где он, вот и все!

– Поругались?

– Не знаю даже. Как в анекдоте – выхожу утром из ванной, а мы, оказывается, уже в разводе! Егор, не балуйся! – она отняла у мальчика салфетку, которой он возил по столу. – Он дома не ночевал, я даже не знаю, где он.

– Ты смотри-ка, характер демонстрирует, быдло уголовное, – протянула Веточка, и Марина вдруг моментально озверела:

– Заткнись!

– Ты чего, Коваль? – захлопала накрашенными глазками Веточка.

– Я же сказала – не сметь говорить хоть что-то про Женьку при мне! Плохо доходит, Ветуля?

– Ты точно крышей двинула, подруга! Что я сказала-то такого? Можно подумать, что-то новое открыла!

– Я больше на эту тему не говорю, – отрезала Марина, вытаскивая Егорку из стульчика и вытирая его мордашку. – Пойдем, мой маленький, Лиду поищем, а то у мамы дела, а тебе гулять нужно.

Лида обнаружилась в детской, сидела на маленьком стульчике и задумчиво крутила в руках Егоркину машинку. При Маринином появлении она даже головы не повернула, так и сидела, уставившись в одну точку, и Коваль это очень не понравилось. Она подошла ближе, тронула няню за плечо:

– Лида, что с вами?

Она вздрогнула, бросила машинку на пол и посмотрела на хозяйку совершенно пустыми глазами:

– А? Здравствуйте, Марина Викторовна…

– Лида, вам плохо?

– Нет-нет, все в порядке, задумалась просто. Егорушка, пойдем, маленький, оденемся и на улицу, дождик кончился.

Взяв у Марины мальчика, Лида пошла к шкафу с одеждой, начала доставать оттуда какие-то вещи, и Коваль немного успокоилась, чмокнула Егорку в щеку и пошла к Ветке.

Та уже перестала обижаться, характер у нее был такой легкий, что Марина всякий раз удивлялась. Если бы с ней кто-то обошелся подобным образом, она вообще бы больше слова не сказала, даже не посмотрела бы, а Ветка прощала все и всем на удивление быстро, совсем не помня зла. Коваль села рядом с ней, обняла, положив голову на худое плечико:

– Ветулечка, прости меня, родная, я не хотела… просто я отвыкла жить одна, понимаешь? А Женька… он ведь один у меня остался, нет больше никого, никому я не нужна…

– Не плачь, Маринка, – поглаживая ее по голове, проговорила Ветка. – Я же не потому так сказала, что хочу повлиять на ваши отношения, я прекрасно понимаю, что ты не такая, как я, ты не можешь жить без мужика, а Хохол, какой бы он ни был, любит тебя и делает счастливой. Ты не переживай, он никуда не денется, пофыркает и вернется – куда ему идти?

И тут до них донесся душераздирающий вопль – кричал Егорка где-то во дворе, Марина вскочила, схватила с вешалки куртку и, выбежав на улицу, замерла прямо на крыльце от жуткой картины. Посреди двора стоял сын в окружении оскалившихся собак… Они замерли, ожидая неверного движения со стороны ребенка, чтобы наброситься и…

Дальше раздумывать было некогда, она закричала, но собаки не реагировали, наблюдая за плачущим мальчиком. Марина сунула руку в карман куртки, вспомнив, что ее «вальтер» должен быть там, позавчера упражнялась в стрельбе и забыла убрать его. Так и было, пистолет лег в руку сам, Коваль достала его, и сзади заорала Лида.

– Заткнись, идиотка! – процедила Марина, вскидывая руку и думая только о том, как не напугать ребенка выстрелом.

– Марина Викторовна, не надо, лучше я! – крикнул Кот, высовываясь из сторожки у ворот и щелкая затвором «калаша», но она запретила:

– Не смей, придурок, в ребенка попадешь! – И сама выстрелила в ближайшего к ней пса – тот завизжал и упал, остальные двое отскочили, залившись лаем.

Кот уже бежал из сторожки, пинками раскидывая тычущихся ему в ноги собак. Коваль бросилась к Егорке, схватила на руки, прижимая к себе вздрагивающее от плача тельце:

– Все-все, котенок, успокойся, мама с тобой. Кот! Привяжи эту кодлу и надень намордники, иначе сейчас сам на цепь сядешь! И труп убери! А ты, – обернулась она к стоящей на крыльце Лиде, – марш в мой кабинет, я буду через пять минут! – Развернувшись на каблуках домашних туфель, пошла в дом, на ходу крикнув Ветке, чтобы поднялась в детскую. Егорка продолжал плакать, вцепившись ручками в ее халат, Марина на ходу раздевала его, швыряя на пол вещи. – Детка моя, не плачь, больше никому тебя не доверю, будешь со мной…