Откуда он появился, мы не поняли. Просто вдруг возник на тропе обычный деревенский подросток в выгоревших штанах, длинной, почти до колен футболке и истоптанных кирзовых сапогах. Пастушок. Русые волосы падают на лоб, глаза смотрят настороженно.
— Привет, — обрадовался Кирилл, — вот ты-то нам и нужен. Не подскажешь, как к Заячьей пади проехать?
— К Заячьей..? — мальчишка почесал в затылке и прищурился. — А чего вам там?
— Нам там ничего, мы дальше, к скалам хотим проехать. А то плутаем, плутаем в лесу — похоже, не там повернули.
— Сразу не объяснишь, — парень замялся. — Там просека между болотами, непривычный человек не заметит…
— Может, проводишь? — Кирилл улыбнулся, словно рекламируя своего стоматолога, а заодно и зубную пасту. — Я тебе заплачу сто рублей.
— Устал я, — сообщил мальчишка, — на пасеку ходил, пятнадцать километров. Да и мамка уже ждет. Вы ехайте…
— Двести! А идти пешком не придется — сядешь позади меня, — Кирилл похлопал Брайана по крупу. Конь тихо фыркнул и укоризненно закосил взглядом.
— Давай лучше на моего Байярда, — впервые подала я голос. — Брайан слишком устал.
Действительно, за день пути под Кириллом, весящим без малого сто десять килограммов, и двумя вьюками с едой и палаткой, конь изрядно вымотался. Зря муж выбрал некрупного и немолодого Брайана, наверняка только из-за спокойного и покладистого нрава. Я-то в седле уже почти пятнадцать лет, а Кирилл все ещё новичок, и настоящим всадником пока не стал.
— Как тебя зовут? — спросила я мальчика, когда он влез на круп Байярда позади меня и кое-как устроился за седлом, сдвинув вьюк с нашими спальниками.
— Ромка, — коротко сообщил тот. — Ехайте вперед километра два, там свороток.
Кирилл достал из седельной сумки изрядно помятую во время пути карту и принялся на ходу расспрашивать мальчишку, в каком месте Шеметовского бора мы оказались. Получалось, что полдня мы двигались по краю леса, подчиняясь извивам заболоченного русла речки Таюрки, а нам надо в глубину, туда, где водится… Но лучше, наверное, рассказать всё по порядку, потому что я сама не верю, что позволила вовлечь себя в эту авантюру.
А все он, мой муж… Кирилл, солнце моё. Никогда не думала, что смогу так увлечься, потерять голову, пойти против воли отца. Хотя, что отец? Первый раз я вышла замуж за того, кого он счел подходящей мне парой. И что из этого вышло? Уже через год мы видеть друг друга не могли, а Игорёк начал жаловаться приятелям на мою фригидность. Я никому не жаловалась на его занудство и ханжество, меня просто тошнило при виде его прилизанных волос.
В конце концов, даже отец понял, что нам лучше разойтись и навсегда забыть друг о друге. Что мы с удовольствием и сделали. Восемь лет я прожила вполне счастливо, иногда от нечего делать принимая ухаживания более-менее приятных мужских особей нашего круга. А наш круг, надо сказать, довольно гадок. Высший свет, сливки общества, олигарх на олигархе, как ни двусмысленно это звучит. И жены олигархов, дети олигархов… бррр.
Возможно поэтому я и влюбилась в Кирилла, нищего бастарда, как его прозвала Люка Тицына, не к ночи эта ехидна будет помянута.
Познакомились мы банально — через Интернет, долго болтали в чатах, потом встретились в маленькой кофейне на Арбате. И всё, я пропала… Высокий, черноглазый, с замечательно доверчивой улыбкой парень — счастье моё, Кирилл. Ну и пусть живет в хрущобе, пусть ездит на старом «жигулёнке», пусть стесняется крошечных букетиков, принесенных в кармане. Мне другого не надо! Лишь бы только знать, что любит меня саму, а не мои деньги… А меня любить сложно, я на этот счет никогда не обольщалась. Вылитая мама — блеклое личико, волосы не ахти, а то, что фигура неплоха — почти незаметно, рост подкачал. Серость, в общем, увидишь и не запомнишь. Кир говорил, что вначале полюбил мою душу, а потом уже всё остальное. И я поверила ему, и за тот год, что мы вместе, ни разу не усомнилась в его искренности.
Отец тогда буркнул; «Мезальянс!», за нашими спинами шипели «сливки общества», а те, кто ещё недавно строил глазки мне и папиным капиталам, демонстративно отворачивались. Кирилл хранил каменное спокойствие, и только я понимала, как ему нелегко. Ничего, через пару лет станет своим, никто и не вспомнит, кем он был когда-то. А пока нужно потерпеть, ведь мы есть друг у друга — бьющее в окно утреннее солнце, просыпающиеся влажные розы в саду, шелковая прохлада кровати и первый, ещё затуманенный сном взгляд любимых глаз.
Черт! Я не заметила ветку, нависающую над превратившейся в узкую тропу дорогой, и едва не налетела на неё. Кирилл уже не мог ехать рядом, и мы двигались маленьким караваном.
Я не знаю, кто из нас придумал это — отправиться в неведомые дебри, чтобы проверить нашу любовь. Кир считал, что я. А я — что он. Легенду о Лунной Сове мы вычитали в старом журнале, одном из тех, что муж перетащил ко мне из своей крошечной квартирки в Сокольниках. Кирилл большой любитель таких таинственных и романтических историй. «В безлунную летнюю ночь на высокой скале двое влюбленных могут увидеть полет Лунной Совы». Могут. А могут и не увидеть. Или увидит кто-то один. Тот, кто увидел — любит по-настоящему, искренне и навсегда.