Королева красоты Иерусалима - [73]

И в самом деле, Габриэль Эрмоза произвел на владельца магазина хорошее впечатление, и тот немедленно принял Луну на работу. Но и она оказалась отличной продавщицей.

Луна настолько любила одежду, что заражала своей любовью каждого, кто входил в магазин, и не было покупательницы, которая вышла бы с пустыми руками. Луна говорила об одежде как о драгоценности. Каждое платье было для нее бриллиантом, каждая юбка – жемчужиной. Она прикасалась к нарядам с необыкновенной осторожностью, глаза ее сверкали, когда она предлагала что-то посетительницам.

Магазин работал с несколькими портнихами, которые шили платья по выкройкам из французских модных журналов. Луна набрасывалась на журналы, как на богатую добычу. Она могла изучать их часами. Все заработанные деньги она тратила на одежду, которую покупала в этом же магазине.

Всем было известно, что у Луны прекрасный вкус. Она всегда была одета по последнему крику моды, продуманно во всех деталях. Лак на руках и ногах гармонировал с помадой и все это – с цветом платья, туфель и сумочки. Луна просто летала, когда начинала одеваться. Она испытывала невероятное наслаждение от прикосновения ткани к телу и могла снимать и надевать платья бесконечно.

А еще с каждым днем Луна становилась все краше, и об ее красоте знал весь Иерусалим. «Королева красоты Иерусалима» – так ее называли. Она сознавала свою прелесть, привыкла к жадным взглядам мужчин и пользовалась этим без зазрения совести. Красота давала ей преимущество и силу, и она чувствовала, что способна завоевать мир.

Ухажеры постоянно обивали порог, к огорчению Габриэля, который не одобрял легкомыслия дочери, но ни один из них не завоевал ее сердца. Она любила проводить время в большой компании юношей и девушек, которая состояла в основном из родственников и соседских детей. Каждый вечер она тащила всю компанию в кино. Это было ее излюбленное развлечение. Будь у нее возможность, она ходила бы и на утренний сеанс, и на дневной, и на вечерний. Ее любимым кинотеатром был «Тель-Ор». В баре «Финк» напротив него всегда было полно английских офицеров и еврейских девушек, проводивших время в их компании. Но Луне и в голову не пришло бы развлекаться в таком месте, и после фильма вся компания шла в ресторан «Тив-Таам» под кинотеатром. Иногда любившая танцевать Луна вела свою компанию в кафе «Европа» и там сражала всех своим ча-ча-ча или свингом. Парни становились в очередь, чтобы потанцевать с ней. Ее радость жизни заражала всех, кто находился рядом. Ну как было не восхищаться красавицей Луной, обожавшей наряжаться, смеяться и танцевать?

Ее сверстники интересовались тем, что происходит в стране и в мире: Германия проигрывала войну союзникам, слухи о лагерях уничтожения просачивались отовсюду, подполье усилило свою деятельность против британского мандата… Но Луна была безмерно далека от новостей в стране и за рубежом. Она жила своей жизнью – так, словно в мире нет никакой войны, а в стране – никакой борьбы, и, когда Габриэль и Рахелика за столом обсуждали события дня, она просила их:

– Прекратите, у меня от этого портится настроение. С возвращением молодых солдат из Еврейской бригады[79] увеличился и полк воздыхателей Луны. Впрочем, она пресекала все попытки поухаживать за ней.

– Я жду рыцаря на белом коне или в белом автомобиле, – говорила она Рахелике. – А пока он не появится, никто другой мне не нужен.

– А как ты узнаешь своего рыцаря?

– Когда он появится, я узнаю.

Театр «Габима» приезжает из Тель-Авива со спектаклем «Венецианский купец». Габриэль предлагает Луне пойти с ним, но она отказывается, говорит, что идет в кино. И снова любимая дочь разочаровывает его. Как он мечтал, что она будет сопровождать его на спектакли и концерты, которые он так любит! Но с тех пор как Луна выросла и превратилась в девушку, она предпочитает общество ровесников и отказывает ему раз за разом. – Я пойду с тобой, папа, – вызывается Рахелика. Эх, ну хоть одна из дочерей вырастет человеком… А Роза слушает их разговор с болью в сердце. Столько лет она замужем за Габриэлем, а все не привыкнет, что муж не принимает ее в расчет. Ему даже в голову не придет пригласить ее в театр. Кроме как к родственникам или на семейные торжества, он никогда никуда ее не водил. Ни в кино, ни в театр, ни в оперу. Она и не помнит, когда последний раз была в кино; с соседкой Тамар они ходили смотреть «Унесенные ветром», но это было так давно… Господи, что же она такого сделала, в чем провинилась, чем заслужила такое отношение мужа? Уже столько лет она сеньора Эрмоза, а муж относится к ней как к креслу, в котором сидит, когда слушает радио. Кресло удобное, он к нему привык, но если оно сломается, то жалеть не будет, купит новое. Она бы все отдала, чтобы он ей улыбнулся хоть раз, сказал ей что-нибудь сверх обычных «да» и «нет», побеседовал, как с Рахеликой, о событиях или новостях в газете. Разве у нее нет собственного мнения? Ей нечего сказать? Еще как есть, но он об этом и не подозревает. Когда муж, чтоб он был здоров, спрашивал, как у нее дела? Когда поинтересовался, не нужно ли ей чего, кроме тех денег, которые он выдает на хозяйство? Когда обратил внимание на ее платье? А в самом деле – зачем ей новое платье? Чтобы целыми днями сидеть дома, достаточно халата. Ей некому излить душу, даже с любимой соседкой Тамар она не говорит об этом, чтобы та, не дай бог, не проговорилась другим соседкам и не пострадал тот образ идеальной семьи, который она так старательно создает на протяжении долгих лет. Роза не хочет, чтобы кто-то радовался ее горю, чтобы злые языки развлекались за ее счет. Сердце у нее разрывается, тело ее сухо, как пустыня: с той ночи, как они зачали Бекки, Габриэль ни разу не пришел к ней в постель.