Королева красоты Иерусалима - [127]

За день до этого Давид Бен-Гурион возвестил о создании государства Израиль, и война за независимость должна была решить судьбу еврейского народа. Радио в дедушкиной комнате не замолкало. Мой отец ушел в армию, созданную Бен-Гурионом, не посоветовавшись с женой. Когда он сообщил ей, что идет воевать, она от испуга чуть не выронила меня из рук.

– Прошу тебя, Давид, не оставляй меня одну с ребенком! – взмолилась она.

– Ты не одна, ты с матерью и сестрами.

– Отпусти его, не скандаль, – посоветовал мой дедушка. – Сейчас все идут в армию, не стоит от этого уклоняться.

Габриэль был горд тем, что его зять мобилизован. Если бы он сам мог сделать то же самое! Ему было сорок семь, а чувствовал он себя столетним стариком. Будь он здоров, тоже пошел бы в армию.

Вскоре после Давида призвали и Моиза. Теперь оба дедушкиных зятя были бойцами Армии обороны Израиля, созданной Бен-Гурионом. Когда Моиз ушел в армию, Рахелика с маленьким Боазом-Иегудой тоже перебралась к родителям. Дом был маленький и тесный, но дедушка Габриэль был счастлив, что все его дочери при нем в такое опасное время. А еще больше он был счастлив оттого, что в доме младенцы. Их голоса немного облегчали его страдания. И наконец-то он может что-то сделать для дочерей.

И тогда произошло то, что бабушка Роза долгие годы называла чудом: однажды утром открылась калитка, и во двор вошел невысокий худой человек с кудрявой головой и с жидкими усиками над верхней губой. – Дио мио! Эфраим! – закричала Роза и бросилась его обнимать.

Столько воды утекло с тех пор, как Эфраим бесследно пропал, и вот он вернулся. Сейчас он сильно отличался от того непутевого пьяного парня, который покинул дом, хлопнув дверью, – это был настоящий мужчина. – Рахелика, Луна, Бекки! Смотрите, кто пришел! – кричала Роза. – Смотрите, кто здесь! Эфраим вернулся домой!

Даже Габриэль обрадовался, увидев шурина. Прошло много лет, и, несмотря на сильную неприязнь к тем, кто был связан с «Лехи» или «Эцелем», несмотря на пятно, которое легло на семью после смерти Матильды Франко, он был взволнован, увидев Эфраима.

– Ты разбил нашей маме сердце, дядя Эфраим, – сказала Рахелика, когда все немного успокоились.

– Да ладно, ничего не разбил, что было, то было, – запротестовала Роза. – Главное, что ты вернулся живой и здоровый, что я снова вижу тебя.

Ей хотелось обвить руками своего братика, обнять его, поцеловать в глаза, но что-то в его взгляде не подпускало. Лицо, прежде детское, стало лицом мужчины; глубокие борозды на щеках и над бровями давали понять, что годы, миновавшие с тех пор, как он вышел из дому, хлопнув дверью, были для него далеко не безоблачными. Кто знает, что он пережил, где скрывался от англичан, и кто знает, сколько раз его палец лежал на спусковом крючке.

Роза не осмелилась задать ему ни один из тех вопросов, что бились в ее мозгу, не пыталась проникнуть под панцирь, который он на себя надел, – она просто стояла рядом, втягивая ноздрями его новый запах – запах мужчины. От Эфраима уже не несло алкоголем, как в ту пору, когда он жил у них в доме.

Они сидели в гостиной за обеденным столом. Дочки с детьми на руках были очень тихи, они еще не пришли в себя после неожиданного возвращения дяди, и только Бекки щебетала, болтала и задавала вопросы, которые Роза, а может, и Рахелика с Луной хотели бы задать, но не осмеливались.

– Где ты пропадал столько времени? Мама так тревожилась, чуть с ума не сошла. Мы же не знали, где ты!

– Сражался за наш народ, – ответил Эфраим, – помогал выгнать британцев из страны, и вот они, слава богу, ушли, – и он ущипнул Бекки за щечку.

– Это ты их напугал?

– У-у-у, еще как.

– А что ты им сделал?

– Не сейчас, милая Бекки, еще не пришло время рассказывать. Когда-нибудь я тебе расскажу.

– Оставь дядю Эфраима, – выговаривает ей Роза, – не морочь ему голову. Пора поесть.

Эфраим ел с жадностью.

– Как я соскучился по домашней еде. И как я соскучился по семье…

От вида младенцев Рахелики и Луны он пришел в восторг.

– Я знал, что Луна и Рахелика вышли замуж, и мне очень жаль, что я не мог принять участия в торжествах. – А кто тебе рассказал? – спросила Луна.

– Рассказали, – подмигнул он.

– Кто?

– Когда-нибудь скажу, – ответил он. – Ты уже мама, а у тебя все еще иголки в попе? Потерпи, всему свое время.

Потом он захотел спать – и проспал полдня. Домашний шум и плач младенцев ему не мешали, так он был измотан. Роза смотрела на спящего брата, гладила его по лицу. Он был ее четвертым ребенком, сыном, которого у нее не было, – она всегда так чувствовала. За порогом война, грохочут пушки, кромешный ужас, а она ощущала покой. Такого покоя она не испытывала с тех пор, как себя помнит. Ее девочки с ней, дома, ее внуки с ней, муж пока еще жив, слава богу, а теперь еще и младший брат вернулся. Вот уже второй раз на этой неделе она благодарит Бога за то, что вернул Эфраима.

Розе очень хотелось узнать, что он пережил за эти годы, но она не сомневалась: когда-нибудь он расскажет. А сейчас нужно, чтоб он чувствовал себя желанным гостем, даже если ей самой придется спать во дворе, поскольку в доме мало места.

– По крайней мере, сейчас у нас в доме есть мужчина, когда наши мужчины ушли на войну, – говорит Бекки.