Королева красоты Иерусалима - [124]

Вскоре Давид стал своим человеком в дому ее родителей. Они жили в каменном доме, окруженном садом. Рынки Местре были бедны, а военная кантина на их фоне изобильна, и каждый раз в конце недели он приносил им корзину, битком набитую продуктами для всей семьи. «Благослови вас Бог», – говорил ему отец Изабеллы, и они садились вокруг большого стола во дворе и приступали к роскошной трапезе.

И Изабелла, и ее мать прекрасно готовили. Годы спустя он будет пытаться воссоздать тот особый вкус макарон в томатном соусе, который навечно остался у него на губах, – вкус Изабеллы, вкус пармезана, растворенного в соусе. Всю жизнь он будет тосковать по аромату базилика и тимьяна, росших там во дворе в больших глиняных горшках, по бугенвиллее, цветущей всеми оттенками ярко-красного, по большому деревянному столу, по шумной семье, сидящей вокруг этого стола, по вкусу отменного вина, столь отличающегося от сладковатого вина для кидуша в Иерусалиме.

– Знаешь, я влюблен, – сказал однажды Давид Моизу. – Я никогда такого не чувствовал, эта женщина завладела моим сердцем.

– Не преувеличивай, – ответил Моиз со своей всегдашней серьезностью. – Через несколько месяцев мы вернемся домой, что ты тогда будешь делать?

– Я возьму ее с собой, я увезу ее в Иерусалим.

– Но как? Твой отец никогда не примет невестку-христианку.

– Она пройдет гиюр, такое возможно.

– Ты что, совсем рехнулся? Что у тебя с головой? Нет ни малейшего шанса, что твой отец на это согласится. Семья от тебя откажется.

– Поживем – увидим, – сказал на это Давид. – Еще есть время. Пока что я не должен принимать решение и могу просто наслаждаться любовью.

Отношения Изабеллы и Давида стали настолько близкими, что он свободно оставался у нее на ночь. Если у ее родителей, ревностных католиков, и были какие-то возражения, они ничем этого не выдали. Что ж, он спас нищую семью от голода, и ее консервативные родители вынуждены смириться с тем, что он спит с их дочерью.

Изабелла стала неотъемлемой частью его жизни. Всюду они ходили вместе, и даже когда он встречался с друзьями, то приводил с собой Изабеллу, которую представил им как свою девушку.

– Я готов для тебя достать с неба луну и звезды, – сказал он ей однажды, когда они лежали обнаженные на безлюдном пляже, который обнаружили пару месяцев назад. Вдалеке блестели огни Венеции, и небо было усеяно звездами. Обычно они купались нагишом, а потом Изабелла расстилала на песке одеяло, и они предавались любви. Изабелла была невероятно страстной, он никогда не встречал более чувственной женщины. Она научила его вещам, которых он не знал; она любила ласкать его, водила его рукой по самым потаенным местам своего тела и учила, как доставлять ей удовольствие. Он так любил слушать ее вздохи наслаждения, он готов был утонуть в ней. Кто бы мог поверить, что ему будет так приятно доставлять женщине блаженство! Оставив ее, ослепшую от слез, расставшись с ней навсегда, он годы и годы спустя будет искать в каждой женщине то наслаждение, которое познал с Изабеллой.

И все же час разлуки пробил. Командиры объявили, что их миссия окончена и они возвращаются в Палестину.

Изабелла умоляла взять ее с собой в Иерусалим. Давид был в смятении. С одной стороны, он хотел прожить жить с ней всю жизнь, жениться, завести детей, с другой – знал, что отец и семья ни за что ее не примут. Такая ревностная католичка, как Изабелла, даже если пройдет гиюр, никогда не сможет стать еврейкой. В глубине души всегда останется что-то, что заставит ее искать церковь, чтобы преклонить колени перед распятием, а церкви в Иерусалиме на каждом углу. Сердце его разрывалось от любви и невозможности расстаться, но голова сказала: нет.

– Я люблю тебя больше жизни, – сказал он ей с болью. – Я не верю, что когда-нибудь в этой жизни я полюблю другую женщину так, как я люблю тебя. Но у нас нет шансов. Мой отец никогда тебя не примет.

Он изо всех сил старался держаться – и все же упал ей на грудь почти без чувств и горько разрыдался вместе с ней. Что ж, ему не под силу изменить мировой порядок. Он должен вернуться в Иерусалим, найти порядочную девушку и жениться. Никогда он не женится на итальянке-католичке, хоть она и единственная любовь его жизни.

Уже на корабле, идущем в Хайфу, он рассказал Моизу о своих планах: как только он вернется в Иерусалим, найдет себе женщину «из наших» и женится на ней.

– Новая любовь излечит от старой, – сказал он Моизу. – Сердце у меня разбито вдребезги. Но я соберу эти осколки, я забуду Изабеллу, у меня просто нет другого выхода.

– Как ты забудешь Изабеллу, если у тебя ранец набит ее фотографиями и ты все время на них смотришь? – возразил Моиз. – Я на твоем месте собрал бы их сейчас и выбросил в море.

– Не буду я ничего выбрасывать. Это память о лучшем времени в моей жизни.

Как только они сошли с корабля, их отвезли на базу, там нужно было вернуть форму и оружие и получить справку о демобилизации.

Давид поселился в родительском доме в Иерусалиме и сразу же начал искать работу. Вечерами он встречался с друзьями, они бродили по городу, сидели в кафе, танцевали в клубах. И вот в кафе «Европа» он впервые увидел Луну. Она была очень красива, хоть и иной красотой, чем Изабелла. Он спросил, кто эта прелестная девушка, которая танцует танго как испанская танцовщица. Ему рассказали, что ее зовут Луна Эрмоза, она из хорошей зажиточной семьи, ее отец, Габриэль Эрмоза, держит лавку на рынке Махане-Иегуда, а сама она работает продавщицей в магазине женской одежды «Закс и сын» на улице Яффо. Давид понял, что нужно делать, и стал ткать нити, из которых намеревался сплести вокруг нее паутину. Он узнал, что Луна пользуется успехом, но всем своим ухажерам отвечает решительным «нет», и ее не так-то легко завоевать.