Королева красоты Иерусалима - [122]

Луна была слишком измучена, чтобы почувствовать радость, когда ребенка сразу же после рождения положили ей на грудь. Все, чего она хотела, – это закрыть глаза и уснуть. Ее не интересовало, что она только что произвела на свет живое брыкающееся существо, ее не интересовало, что муж плачет как дитя, обнимая крошечное тельце новорожденной дочери, ее не интересовало, что, пока она здесь мучилась, весь народ Израиля толпился на улицах и праздновал свое возрождение. Семнадцать часов она непрерывно вопила от боли, а когда этот кошмар кончился, рухнула без сил. И теперь она жаждала только одного – чтобы ее оставили в покое и дали поспать.

Наутро, когда Луне принесли дочку для кормления, она отказалась кормить. Она слишком устала, слишком измучена, она не в состоянии открыть глаза.

– Вы должны попытаться ее покормить, – увещевала ее медсестра. – Ребенку нужно есть.

Она поудобнее усадила Луну на подушку и положила ребенка ей на руки. Но вместо того, чтобы ощутить неземное счастье или вспышку любви, она не почувствовала ничего. А когда медсестра распахнула на ней халат и высвободила грудь, испытала мучительный стыд. – Поднесите ее ротик к соску.

Медсестра показала, как правильно держать ребенка. Она пыталась приблизить ротик младенца к соску матери, но девочка отказывалась брать грудь и заливалась плачем. Луна закрыла глаза и мысленно взмолилась, чтобы ребенка унесли и дали ей поспать.

– О господи, вы же ее уроните! – медсестра поспешно высвободила девочку из обмякших рук матери. А та немедленно легла в постель и укрылась с головой, стараясь найти такое положение, которое причиняло бы ее истерзанному телу наименьшую боль.

Эту сцену и застала Рахелика, пришедшая навестить сестру. Увидев, что медсестра уносит младенца из палаты, Рахелика поспешила вслед за ней.

– Куда вы ее уносите?

– Мы должны ее покормить, если не хотим, чтобы она умерла с голоду, – сухо ответила медсестра.

– А почему моя сестра ее не кормит?

– Такое иногда случается после родов. Мать слишком намучилась и устала, чтобы заботиться о ребенке. Не беспокойтесь, ваша сестра скоро придет в себя, а пока мы накормим ребенка из бутылочки.

– Из бутылочки? – Рахелика была потрясена. – Но это же не полезно – кормить ребенка из бутылочки! – А что вы предлагаете? Морить ее голодом? – устало спросила медсестра.

– Дайте ее мне, – потребовала Рахелика.

– Что, простите?

– Дайте мне ребенка!

Она взяла девочку из рук изумленной медсестры, села на стул в коридоре родильного отделения, где было полно людей, расстегнула платье и приложила ребенка к груди. Только после того, как теплое молоко, брызнувшее из тетиной груди, утолило голод новорожденной, она умолкла. Покормив девочку, Рахелика подняла ее вертикально, прижала животиком к груди и ласково стала поглаживать по спинке, пока та не отрыгнула проглоченный воздух.

– Ну вот, теперь все в порядке, теперь нам хорошо… – Рахелика поцеловала новорожденную в лобик и передала ее медсестре. – Давайте я нацежу в бутылочки своего молока, пока сестра не начнет ее кормить.

Она наполнила молоком несколько бутылочек и поспешно вернулась в палату к Луне. Давид уже был там и сидел у изголовья жены.

– Как дела? – спросила Рахелика.

– Она не разговаривает со мной. Вообще не разговаривает.

– Выйди из палаты, Давид, оставь меня с ней.

Давид с потерянным видом встал и вышел. Он был обескуражен таким поведением Луны. С той минуты, что он взял дочку на руки, его сердце переполнилось любовью. Он влюбился в красавицу-малышку, которая у них родилась, и не понимал, почему Луна даже не удостаивает его взглядом.

Да и как ему понять, если почти все то время, что Луна провела в родильной комнате, в мучительных схватках, разрывающих ее тело, он был на работе? А что ему было делать? Сидеть в коридоре и ждать, пока она родит? Он провел там всю ночь, а она не родила. Утром врачи сказали, что пройдет еще какое-то время, пока она родит. Ребенок, объяснили ему, никак не может выйти; может быть, придется делать кесарево сечение. Ему лучше уйти и заняться своими делами, а сюда вернуться днем. Но когда он вернулся днем, Луна еще не родила, и он снова ушел. И лишь когда он вернулся вечером, то узнал, что наконец-то родилась дочь.

И хотя он и был разочарован тем, что родилась дочь, а не сын, трепет, который он испытал, взяв ее на руки, перевесил разочарование. В первый раз с тех пор, как Давид расстался с Изабеллой на причале в Местре, он почувствовал, что счастье снова проникает в его жизнь. Казалось, ребенок – это вознаграждение за утраченную любовь к женщине, которую он оставил в Италии.

Когда Давид вышел из палаты, Рахелика села у изголовья Луны и погладила ее по волосам.

– Я хочу умереть, – пробормотала Луна. – У меня все болит, а внизу просто горит. Это был кошмар, сущий кошмар. Почему ты мне не сказала, что это так ужасно? – А если бы сказала, тебе было бы легче?

– Тебе тоже было так больно?

– Это всегда больно. Маме тоже было больно, и твоей дочери тоже будет больно. Это проклятие, которое Бог наложил на праматерь нашу Еву за то, что она соблазнила Адама отведать плод с древа познания. «В муках будешь рожать детей» – помнишь? Очень скоро ты все забудешь, эту боль быстро забывают, иначе как бы мы рожали снова и снова?