Королева красоты Иерусалима - [106]

– А можно и мне вставить слово? – неожиданно раздался голос красавца Эли Коэна, который сидел на диване рядом с Бекки и не вмешивался в разговор.

Все обернулись к нему. За последний год Эли стал в доме своим человеком.

– Конечно. Что ты хочешь сказать? – спросил Габриэль.

Он уже научился симпатизировать другу Бекки.

– Я не мог не слышать, о чем вы говорили. И если вы мне позволите, хочу высказать свое мнение.

– Давай, говори! – подбодрил его Моиз.

– Курд кажется мне опытным дельцом. – Эли поднялся с дивана и встал у стола. – Он не просто так хочет купить лавку именно сейчас, у него наверняка есть план, он знает, что делает. Сейчас он купит лавку задешево, а когда ситуация улучшится, продаст ее втридорога. Держу пари, у него есть приличная заначка. Если уж продавать лавку, хорошо бы сначала выяснить, почему он хочет купить ее именно сейчас, и тогда уже решать, как действовать.

– Так что конкретно ты предлагаешь делать, юноша? – спросил Габриэль и жестом позвал его за стол.

– Если вы согласны, сеньор Эрмоза, я хочу сам проверить курда, и тогда уже вернусь к вам с ответом.

– О господи, каждый, кому не лень, вмешивается в это дело! – воскликнул Давид.

– Эли не каждый! – разозлилась Бекки. – Он мой парень. А когда ему исполнится семнадцать, он станет моим женихом.

– После того как сеньор Габриэль и сеньора Роза согласятся, разумеется, – поспешил добавить красавец Эли Коэн.

– Всему свое время, – сказал Габриэль. – Сначала Бекки должна окончить школу. Если до тех пор не передумаете жениться – тогда и будет о чем говорить.

Он был доволен реакцией Бекки на слова Давида, он был доволен хорошими манерами ее парня, но он был недоволен странным поведением мужа Луны: тот вел себя так, словно все происходящее для него – пустая трата времени. Нужно поговорить с Луной, решил Габриэль, выяснить, что происходит у них с Давидом. Ему, как и Рахелике, поведение молодого зятя казалось неподобающим.

– Ты мог бы, по крайней мере, в присутствии отца вести себя как человек, а не так, будто в заднице у тебя иголки и ты только и ждешь возможности улизнуть, – сказала Луна Давиду, когда они вернулись домой. – Тебе все равно? Тебя не интересует, что случится с лавкой моего отца?

– Луна, ну что я понимаю в лавках? Что я понимаю в купле-продаже? Да, это меня не интересует, мне это скучно.

– А что тебе не скучно? Ходить в гости к моей сестре с мужем тебе скучно. Ходить танцевать в кафе «Европа» – скучно. Пить кофе в «Атаре» – скучно. С тех пор как мы поженились, тебя ничего не интересует.

– Меня интересует то, что происходит в стране. А тебя – только тряпки в «Закс и сын» да журналы со светской хроникой Голливуда. Скажи спасибо, что я вообще разрешаю тебе работать.

– О да, большое тебе спасибо! Если б я не работала, откуда у нас были бы деньги?

– Откуда у нас были бы деньги? Я с ног сбился, бегая каждый день в поисках работы, берусь за все, что мне предлагают, будь то стройка, будь то лавка моего брата-мясника; возвращаюсь домой грязный, вонючий, часами моюсь, чтобы отскрести от себя этот запах, – и все это для того, чтобы у нас были деньги. А то, что ты зарабатываешь, – это на твои духи, на кофе в «Атаре» и на твои идиотские журналы. Так что лучше помолчи!

Луна онемела. Никогда еще он не разговаривал так грубо. Она очень страдала оттого, что поведение Давида изменилось после свадьбы, но раньше он никогда не обращался с ней так, точно она полное ничтожество. Слезы хлынули у нее из глаз. И это рыцарь, которого она ждала всю жизнь? Мужчина ее мечты, за которого она выходила замуж? Господи, что с ней стало? Ее, за чей взгляд боролись все парни в городе, красивейшую из иерусалимских девушек, так унижает ее собственный мужчина!

Она отвернулась и принялась готовиться ко сну. Давид вышел на балкон и закурил сигарету. Поженившись, они поселились в маленькой однокомнатной квартирке в Макор-Барух, где делили балкон с соседями; кухня была на балконе, и туалет тоже. Душа не было, они мылись в кухне с тазиком и ведром; Луна кипятила воду в чайнике и выливала ее в ведро, но пока ведро наполнялось, вода уже успевала остыть. Она любила мыться теплой водой, но Давид каждый раз сердился, словно она виновата в том, что они не живут в квартире с душем, что у них нет ванны с кранами для холодной и для горячей воды и дровяного котла, как в большом доме на Кинг-Джордж. Не так представляла она себе свое будущее. Она думала, что выходит замуж за мужчину, который обеспечит ей хорошую жизнь, а не будет сердиться на нее каждый раз, когда вода, которую она кипятит, недостаточно для него горяча.

Их отношения начали портиться еще в медовый месяц, который они провели в Тель-Авиве, в отеле «Савой», прямо на берегу моря. Они внесли вещи в номер, и Луна сразу же вышла на балкон – вдохнуть морской воздух. В Тель-Авиве тепло, совсем не то что в холодном Иерусалиме. Море было гладким, как мрамор, солнце вышло из-за облаков и ласкало ее сияющее лицо. Именно так она и представляла свой медовый месяц – вдали от Иерусалима, вдали от Охель-Моше и домов тесного квартала, вдали от семьи. Наконец-то вдвоем с любимым; не нужно никому давать отчета, куда она уходит, когда вернется, не приходится постоянно натыкаться на испепеляюще-гневный взгляд матери.