Королева красоты Иерусалима - [105]
– Он давно не бывал в лавке, потому что мы там вместо него, – вступилась за отца Рахелика. – В определенном возрасте, господин Леви, человеку пора прекращать работать. Теперь мы, молодые, будем продолжать отцовское дело.
Слушать, как дочери его защищают, Габриэлю было невыносимо.
– Вы слишком деликатны с нашим гостем, – сказал он. – Я никогда не выгонял из своего дома ни одного человека, но сейчас я хочу, чтобы ты встал и ушел отсюда! – и он ударил кулаком по столу.
В комнате воцарилась тишина, но курд как будто не слышал – и гнул свое:
– Зачем сердиться, дорогой Габриэль? Это вредит здоровью. Я всего лишь хотел сказать, что времена тяжелые и нет смысла держать лавку, которая стала бездонной бочкой: не только не приносит дохода, но еще и отнимает деньги, которых нет. Так вот, я хочу предложить тебе, уважаемый, продать мне лавку. Я хочу помочь вам, хочу вытащить из грязи тебя и твою семью.
Поверь мне, Габриэль, я делаю это в память о нашей совместной работе на фабрике халвы, я делаю это из уважения к тебе. Я хочу, чтобы остаток дней ты прожил достойно, чтобы тебе хватило денег обеспечить жену и выдать замуж маленькую Бекки, чтоб она была здорова.
Было в словах курда что-то такое, что заставило страсти улечься. Габриэль начал свыкаться с мыслью, что в льстивых речах курда есть резон и что лавку действительно стоит продать. Рахелика и Моиз поняли это еще раньше. Давиду же было все равно. Он вообще не понимал, зачем его вмешивают в семейные дела, которые его совершенно не касаются. Лавка тестя на рынке Махане-Иегуда никогда его не интересовала.
А вот Луна не смогла сдержаться:
– Мы ничего не продадим! Эта лавка – наша семейная гордость, гордость нашего отца, она принадлежала еще дедушке и прадедушке. У нас вам искать нечего, ищите других торговцев на рынке!
Никто и рта не открыл, никто не осмелился ей возразить. Усвоенное дома правило – при чужих не спорят и не ссорятся – оказалось сильнее горячего желания Рахелики заткнуть Луне рот. Но когда Мордух встал, распрощался – предложив, правда, подумать над его словами, – и ушел, она уже не смогла сдержаться:
– С каких это пор ты стала такой крупной специалисткой по лавкам? – набросилась она на сестру. – Когда в последний раз твои прелестные ножки ступали на рынок? Это ведь ниже твоего достоинства – продавать лакерду. Так с чего это ты заговорила о семейной гордости?
Луна не осталась в долгу:
– То, что я не работаю в лавке, еще не значит, что мне нечего сказать. Я выросла в лавке! Уж если продавать, так лучше арабу, чем курду. Он уже давно глаз положил на нашу лавку, ты сама говорила, а теперь готова продать ее этому змею?
– А что, ты знаешь еще кого-то, кто готов купить нашу лавку? – хмыкнула Рахелика. – Кто в такое время ее купит, кроме этого идиота-курда, этого дерьмового торговца?!
– Знаешь, Рахелика, – вмешался наконец Габриэль, – он далеко не идиот и тем более не дерьмовый торговец. Прости меня, дорогая, но это твой отец – идиот, это твой отец – дерьмовый торговец.
– Да ну что ты такое говоришь, папа! Зачем ты винишь себя понапрасну? Это все из-за нынешней ситуации, сейчас скверные времена для всех. А ты сделал «Рафаэль Эрмоза и сыновья. Деликатесы» самой известной лавкой на рынке! – голос Рахелики прерывался от слез, а из глаз Луны они уже текли ручьем.
– Слушай меня внимательно, дочка, – голос Габриэля тоже дрожал, – все слушайте. Твой идиот-отец уступил фабрику халвы курду, не получив взамен ни гроша; твой отец, дерьмовый торговец, не проверил, куда уплыли деньги от фабрики. Я прислушался к советам курда, а тот убеждал меня не приходить на фабрику – незачем, мол, сбивать с толку рабочих, незачем забивать себе голову делами фабрики, когда у тебя хватает забот с лавкой, предлагал довериться ему… И что в конце концов получилось? Твой отец оказался обобран до нитки. Так уж оно ведется: кто ложится спать с собаками, пусть не удивляется, что утром встанет с блохами.
– Так ты тоже не хочешь продавать лавку? – спросила Рахелика.
– Что значит «ты тоже»? Именно я и не хочу! Луна правильно сказала: лучше продать арабу, чем курду. – Ладно, если так – решено. Не продаем, – нетерпеливо подытожил Давид и встал из-за стола.
– Минуточку, – остановил его Моиз. – Мы еще не закончили.
– Если это его не интересует, пусть идет, – сказала Луна. – Он и так шел сюда без охоты.
– Луна! – Давид вперил в нее тяжелый взгляд, не предвещавший ничего хорошего.
Рахелика встревожилась. Что означает этот взгляд? Еще и года не прошло со дня свадьбы сестры, а Давид уже так на нее смотрит. Что там у них происходит?
– Давид, – вновь заговорил Моиз, – ты можешь идти, конечно, но, может, послушаешь, что я хочу сказать?
Давид вернулся на свое место. Рахелика не могла не заметить, что Луна отодвинула свой стул от его стула. – Сеньор Эрмоза, – тихо заговорил Моиз, – каждое ваше слово о курде – правда. Я понимаю, почему вы не хотите продавать лавку.
– Он змея подколодная, – сказал Габриэль.
– Знаю, дорогой тесть, все так. К сожалению, я успел с ним познакомиться. Но кто, кроме него, купит сейчас лавку? Кто в эти дни заводит новый бизнес? Если положение не изменится, лавка в ближайшие годы может простоять закрытой. В одном он прав: невозможно знать, что принесет новый день. А если и правда начнется война? А если нам, мужчинам, придется идти воевать? А если из-за войны рынок закроется? Столько этих «если»… Поэтому простите меня, ради бога, вы, конечно же, правы, но у нас нет выбора – мы должны продать лавку этому сукину сыну.
Тревожные тексты автора, собранные воедино, которые есть, но которые постоянно уходили на седьмой план.
Автор, офицер запаса, в иронической форме, рассказывает, как главный герой, возможно, известный читателям по рассказам «Твокер», после всевозможных перипетий, вызванных распадом Союза, становится офицером внутренних войск РФ и, в должности командира батальона в 1995-96-х годах, попадает в командировку на Северный Кавказ. Действие романа происходит в 90-х годах прошлого века. Роман рассчитан на военную аудиторию. Эта книга для тех, кто служил в армии, служит в ней или только собирается.
Этот рассказ можно считать эпилогом романа «Эвакуатор», законченного ровно десять лет назад. По его героям автор продолжает ностальгировать и ничего не может с этим поделать.
«…Любое человеческое деяние можно разложить в вектор поступков и мотивов. Два фунта невежества, полмили честолюбия, побольше жадности… помножить на матрицу — давало, скажем, потерю овцы, неуважение отца и неурожайный год. В общем, от умножения поступков на матрицу получался вектор награды, или, чаще, наказания».
В спальных районах российских городов раскинулись дворы с детскими площадками, дорожками, лавочками и парковками. Взрослые каждый день проходят здесь, спеша по своим серьезным делам. И вряд ли кто-то из них догадывается, что идут они по территории, которая кому-нибудь принадлежит. В любом дворе есть своя банда, которая этот двор держит. Нет, это не криминальные авторитеты и не скучающие по романтике 90-х обыватели. Это простые пацаны, подростки, которые постигают законы жизни. Они дружат и воюют, делят территорию и гоняют чужаков.