Король-Уголь - [5]

Халу понравился этот стихийный революционер, и за несколько дней совместных странствий он многое выспросил и узнал от своего спутника про жизнь шахтеров. Большинство предпринимателей пользуется услугами специальных агентств по найму рабочих (то же говорил Халу и сторож с «Пайн-крик»), но вот в чем беда: агентства долго еще потом тянут себе долю из заработка рабочего — у них с хозяевами на этот счет сговор. Когда Хал попробовал заметить, что это ведь незаконно. Голландец Майк оборвал его:

— Брось чепуху молоть! Вот поработаешь малость, тогда узнаешь: приказ хозяина на шахте — закон.

И бродяга начал доказывать, что закон — это пустой звук, если один человек имеет власть распределять работу, а все остальные вынуждены драться за то, чтобы ее получить. Хал оценил по достоинству мудрость этого наблюдения, пожалев, что оно остается неизвестным профессору политической экономии в колледже Харригана.

На вторую ночь знакомства Хала с Голландцем Майком начальник местной полиции, прихватив с собой пяток помощников, устроил облаву на «джунгли»: это был период, когда принимались все меры для того, чтобы выгнать из этого района бродяг или заставить их работать на шахту. Новый приятель Хала, который спал с открытыми главами, сразу улизнул в темные кусты, и Хал последовал за ним, прорвавшись сквозь полицейскую цепь при помощи футбольного трюка. Убегая, пришлось бросить еду и одеяла, но Голландец Майк отнесся к этому очень легко и восполнил потери, стащив для поддержания их духа курицу в чужом курятнике, а на следующий день — пару белья, сушившегося на чьей-то веревке. Хал и от курятины не отказался и ворованное белье надел, тем самым вступив впервые в жизни на стезю преступлений.

Потом Хал простился с Голландцем Майком и вернулся в Педро. По словам бродяги, почти у всех кабатчиков имелись друзья в шахтерских поселках, которые могли бы посодействовать в получении работы. Хал начал расспросы, и уже второй кабатчик, к которому он обратился, выразил готовность дать ему письмо к приятелю в Северной Долине; предупредив, однако, что, если тот устроит его на работу, Халу придется платить им обоим за это по доллару в месяц. Хал согласился и отправился в следующий горный поход, подкрепившись куском хлеба с маслом, выклянченным где-то на ферме у подножия каньона.

Добравшись до другой шахты «Всеобщей Топливной компании», тоже обнесенной высоким забором. Хал предъявил свое письмо, адресованное человеку по фамилии О'Каллахен, который содержал здесь кабак.

Сторож даже не распечатал письма, но, увидав его, сразу пропустил Хала на территорию; юноша нашел этого О'Каллахена и попросил посодействовать ему в отношении места. Кабатчик обещал, запросив за это по доллару в месяц для себя и для своего приятеля в Педро. Хал пробовал возражать, и у них завязался отчаянный торг. Лишь когда Хал собрался уже уходить, пригрозив обратиться непосредственно к управляющему, кабатчик предложил компромисс: полтора доллара.

— А ты работал когда-нибудь на шахте? — спросил он.

— Как же, с малолетства, — отозвался Хал, приобретший за это время житейскую мудрость.

— Где ты работал?

Хал назвал несколько шахт, о которых наслышался от бродяг. Он выбрал себе имя Джо Смит, которое несомненно можно было найти в платежных ведомостях любой шахты.

Кабатчик повел Хала для переговоров к мистеру Алеку Стоуну, старшему мастеру шахты № 2.

— Ты с мулами имел дело? — перво-наперво спросил его начальник.

— Я работал на конюшне, — ответил Хал, — с лошадьми обращаться умею.

— Но мулы же — не лошади! — возразил тот. — У меня захворал на днях один из конюхов, у него такие боли в животе, что не знаю, сможет ли он дальше работать.

— Позвольте мне попробовать, — сказал Хал. — Я с ними управлюсь.

Начальник внимательно посмотрел на него.

— На вид ты парень разбитной. Я положу тебе для начала сорок пять долларов в месяц, а если будешь хорошо работать, накину еще пятерку.

— Спасибо, сэр. Когда мне приступать?

— Чем скорее, тем лучше. Где твои пожитки?

— Вот тут все мое имущество, — ответил Хал, указывая на узелок с ворованной сменой белья.

— Ладно, засунь его вон туда в угол, — сказал Стоун; потом внезапно нахмурился и посмотрел на Хала: — Ты состоишь в каком-нибудь профсоюзе?

— Что вы, нет!

— А раньше когда состоял?

— Нет, сэр. Никогда.

Взгляд начальника, казалось, говорил, что Хал лжет и что он видит его насквозь.

— А ведь тебе придется дать в этом присягу, иначе мы тебя не допустим к работе.

— Пожалуйста, — сказал Хал, — я готов хоть сейчас.

— Насчет этого я тебя вызову завтра, — сказал начальник. — У меня нет под рукой текста присяги. Кстати, ты какой веры?

— Адвентист седьмого дня.

— Господи Иисусе! Это еще что такое?

— Ничего страшного. Мне просто не полагается работать по субботам, но я с этим не считаюсь.

— Ладно. Только тут не проповедуй своей религии! У нас здесь свой собственный священник. На содержание его мы высчитываем у каждого рабочего по пятьдесят центов в месяц. Пошли, я провожу тебя в шахту!

Так началась для Хала трудовая жизнь.

5

Всем известно, что мул — это гнусная скотина, нечестивое и безбожное существо; создав его, природа зашла, так сказать, в тупик, совершила ошибку, которой сама стыдится, и поэтому запрещает мулу продолжать свой род. Тридцать мулов, переданных на попечение Хала, выращены были в такой обстановке, которая лишь благоприятствовала развитию самых худших черт их характера. Вскоре Хал узнал, что своей болезнью его предшественник обязан тому, что мул лягнул его задним копытом в живот. Из этого Хал сделал вывод, что, если хочешь избежать беды, не вздумай уноситься мечтами в облака.