Король шпионских войн. Виктор Луи — специальный агент Кремля - [81]

Цель этих контактов — нащупать брод в бурной реке, которая вот уже четыре года разделяла две не просто дружественные, а «родственные» страны. «Ведь там на четверть бывший наш народ», — пел Высоцкий. В Кремле начинали понимать: с Израилем порвали сгоряча. Большой друг Советского Союза Египет (тогда ещё — Объединённая Арабская Республика), ради которого это было сделано, избрал своим новым лидером Анвара Садата, а тот уже начал брыкаться, сближаясь с Америкой. Через год он чуть ли не за сутки выставит из страны всех советских военных советников. Закончится всё это совсем комедией: неблагодарный Египет станет ближе к Израилю, чем СССР.

Проведя четыре дня в Тель-Авиве, Виктор переезжает в Иерусалим, где проводит ещё двое суток: не таясь, посещает Стену Плача, у которой взаправду чуть не плачет, после чего вылетает рейсом El AI (первым, разумеется, классом) в Румынию, которая дипотношения, а вслед за ними и авиасообщение, с Израилем не рвала.

Репортёры узнали о десанте Луи через 10 дней после того, как он отчалил: видимо, шум и рассылка открыток на этот раз не входили в его тактику. Газетчики проштудировали все июньские выпуски Evening News и не обнаружили ни одной заметки Луи из Израиля. Зачем же он приезжал? Уж не мириться ли?

Когда «король сенсаций» хотел что-то до кого-то довести через прессу, он применял старый добрый метод, не им придуманный, но успешно им освоенный: начинал это «что-то» неистово опровергать. «Мой визит был частным. Он никак не связан с восстановлением дипломатических отношений между Советским Союзом и Израилем», — заявил Луи американским репортёрам, устроившим коллективный прозвон на Ваковскую дачу.

Как выразился бы компьютерщик, с Израилем «коннектились через тот же протокол», что и с Тайванем, словно по второму разу повторяли заданный однажды алгоритм. Сначала — Луи к ним, через несколько месяцев — они к нам. Уже в августе в СССР прилетает группа израильских общественных деятелей: особо подчёркивается — не коммунистов.

А в сентябре, словно исправляясь за невыполненное домашнее задание, Луи публикует большую колонку под названием «Советский взгляд на Израиль», причём не где-нибудь, а в New York Times — в газете, которая его не сильно жалует. Материал печатают в двух частях, что переводит его в разряд политической акции, тем более что он крайне комплиментарен по отношению к еврейскому государству. «Шестидневная война принесла Израилю не только новые территории, но и добрую волю бессчетного числа русских евреев, а также вызвала у многих из них желание эмигрировать. СССР оказался в комичной ситуации, снабжая оружием Египет и в то же время позволяя потоку будущих призывников течь в Израиль», — такое мог позволить себе не каждый в СССР, а точнее сказать — никто. Редким исключением иногда дозволялось быть Александру Бовину, которого порой называли «Луём для внутреннего пользования».

Что имел в виду Виктор — что хватит вооружать Египет? Или что хватит эмигрировать в Израиль? Видимо, и то и другое.

В последующие годы Луи неоднократно летал в Израиль, выполняя функцию «челночного дипломата». В один из разов он договорился с газетой Yediot Achronot, что будет писать для неё и подкидывать сенсации в качестве внештатника. Опять-таки, представить себе, что советский человек — корреспондент израильской газеты, работающий на «распоясавшуюся израильскую военщину», было сложнее, чем убедить себя, что Ленин — гриб.

Давид Маркиш вспоминает: «Он привёз в Израиль папку, огромную папку — и я её видел — вырезок из мировой прессы. И доказывал, что никогда не причинял зла Государству Израиль. И наши, израильские, спецслужбы проверяли, что он никогда против нас не работал».

В другой раз он взял в аренду автомобиль и, поехав кататься по стране, подбирал по дороге хичхайкеров. «Мне пришлось смеяться над самим собой из-за внезапного напоминания о том, где я нахожусь: когда я хотел положить ладонь на коленку улыбчивой девушки, сидевшей рядом со мной, я обнаружил, что глажу автомат, лежавший на подоле её юбки», — исповедуется Луи в своей заметке.

Как и в случае с Тайванем, чувства Виктора к Израилю выходили за рамки профессионального лицедейства и входили в область личных симпатий. Оно и понятно: мама Луи была еврейкой, а еврей по матери — «еврей по Галахе». С такими данными можно претендовать и на израильский паспорт: только докажи еврейство мамы.

Один весёлый эпизод имел место на даче Луи, когда к нему за интервью приехал корреспондент Jewish Chronicle («Еврейская хроника») Джозеф Финклстоун. Беседовали о еврейской эмиграции из СССР, как вдруг Виктор воскликнул: «Мешанэ маком, мешанэ мазал![70]» Прошло несколько секунд, прежде чем газетчика прострелило: эти слова Луи произнёс на иврите! Он тут же вцепился в Луи: «Признайся, ты — еврей?» Луи в ответ только рассмеялся, что не означало «нет».

Илларио Фьоре припоминает в своей книге другую историю, имевшую место в израильском посольстве в Москве за несколько лет до его закрытия. Это был очередной приём. Когда все сели за стол, началось чтение ветхозаветных псалмов. «Он начал читать, — пишет Фьоре, — уверенный, что застанет врасплох сотрапезников и подтвердит свои заявления о культурной свободе евреев в СССР. Но тут произошёл инцидент: молодой секретарь посольства США Херберт Окун перебил его и продолжил чтение сам, объяснив, что произношение Луи «было трудно воспринимать». Виктор же стал настаивать, что его произношение более правильное… В последовавшем споре Луи горячился и говорил резкие, язвительные слова, которые заставили задуматься о некогда искоренённом антисемитизме советского коммунистического режима».