Король шпионских войн. Виктор Луи — специальный агент Кремля - [80]

Другим положением были путешествия.

«Я собираю необычные вещи, — писал он в одной из европейских газет о себе самом, — я собираю страны». Это не было бравадой или ролевой игрой в «свободного советского человека», хотя, с точки зрения возможности перемещения по земному шару, он таковым и был. «Больше него налетал разве что Громыко (министр иностранных дел СССР. — Прим, автора)», — говорили про Виктора друзья, понимая, что Громыко-то перевозили в железном ящике под названием «правительственный борт» по строго заданному маршруту, боясь на полкилометра отклониться от трассы. Луи же болтался по небу, как воздушный шарик, который надули, развязали и отпустили.

Бывшего зэка, его вечно тянуло туда, куда нельзя. Мало кому понятно это адреналиновое ощущение, поднимающееся откуда-то изнутри, когда попадаешь на запретную для других тебе подобных территорию. Это драйв сталкера, восторг пионера-первооткрывателя и какое-то ребяческое желание побольше запомнить, чтобы потом рассказывать, рассказывать, рассказывать. И видеть эти встречные взгляды, полные белой и чёрной зависти, свидетельствующие о твоём превосходстве, признающие «свою убогость перед величием других».

Такое пьяное, наркотическое чувство испытывали изнеженные своей провинциальной скукотой европейцы, попадавшие впервые в СССР. Такое онемелое очарование испытал великий Клод Лелуш, когда в 1959 году со спрятанной под пальто кинокамерой проходил в мавзолей Ленина. Именно так всем трепещущим нутром Виктор чувствовал этот подогрев крови, когда в салоне первого класса подлетал к очередной forbidden land, запретной для советского человека земле. Благо, таких было много.

Когда Франция фактически запечатала для него свои границы, отказывая в визе, он дал себе слово не мытьём, так катаньем попасть в Париж, чтобы пообщаться со своим лагерным другом Шимкевичем. Дело в том, что после одного из таких приездов Луи французская контрразведка DST заподозрила обоих в попытке создания шпионской сети: Шимкевич был взят на карандаш, а Луи этим же карандашом вписан в лист отказников.

Без этого он, быть может, и не рвался бы на землю предков, но теперь это стало делом принципа: на одном из посольских приёмов он полушутя пообещал французским дипломатам обойти запрет. «Ну, удачи!», — пошутили в ответ они, не зная, что Луи уже всё придумал и выискал лазейку толщиной в мизинец.

В те годы из французской столицы за границу самолёты летали из двух аэропортов — Орли и Руасси, и тем, у кого был билет в Америку или другую западную страну с пересадкой в Париже, нередко приходилось перебираться из одного воздушного порта в другой. Таким пассажирам разрешали краткосрочное пребывание в стране вообще без визы или же ставили транзитную, не глядя. DST опомнилась, когда Луи сидел в одном из лучших парижских ресторанов, но сделать с ним ничего не могла: он был чист.

Транзитная виза стала его ключом-отмычкой практически в любую страну мира, так как к «транзитникам» не придирались. Это в наше время «долгим» считается более чем трёхчасовой «конекшн» между двумя полётами, а в те годы пересадочного рейса ждали порой по два-три дня, и «пролётные» визы выдавались пачками. Так Луи летал, куда хотел.

В 1963-м они с женой, родившей к тому времени уже двоих сыновей, летят в незакрытый пока Израиль, с которым у СССР ещё есть дипотношения. Иерусалим был разделённым городом, и Луи не терпелось увидеть вторую его половину — его неудержимо тянет в пограничные зоны, «пограничные состояния». Для этого на следующий год он едет в Иорданию и посещает уже Восточный Иерусалим. Это был город, где приезжего не отпускало странное беспокоящее чувство ирреальности: как если бы в Москве Кремль был в одном государстве, а Третьяковская галерея — в другом. Таким был Иерусалим. Таким был разрезанный Берлин. Такой с 1974 года стала Никосия.

Но в 1967 году с Израилем всё стало по-иному: после Шестидневной войны с арабскими соседями СССР разрывает с ним дипломатические отношения, и страна становится для советских граждан закрытой — а вот это уже интереснее!

13 июня 1971 года человек с синим («служебным») советским паспортом прилетает первым классом рейса Никосия — Тель-Авив авиакомпании Cyprus Airways и селится в роскошном отеле «Самуэль» на берегу Средиземного моря.

Формальный повод — радикулит, от которого Луи давно мучается и который он хочет подлечить: что и говорить, обычное дело, когда простой советский человек летит в закрытую страну показать врачу спину. Вскоре выяснилось, что московский пациент не соврал и правда поехал на обследование в госпиталь «Ичилов». Есть, впрочем, небольшая деталь: директор госпиталя, доктор Арье Арель, — бывший посол Израиля в Москве, большой друг семейства Луи. Чтобы принять такого больного, доктору пришлось позвонить в Моссад, но там не возражали.

Очевидно доктор Арель и «прописал» ему встречи с ключевыми лицами второго эшелона власти Израиля — политическим советником премьера Голды Меир Симчей Динитцом и её старшим помощником Аврахамом Авидаром. Хотел попасть и к самой мадам премьер-министру, но его к ней не допустили (или только сообщили, что не допустили?).