Король шпионских войн. Виктор Луи — специальный агент Кремля - [105]

Аутентичность такого материала не оспоришь: в отличие от фотоколлажа, сделать динамический видеоколлаж в 84-м было немыслимо даже на сверхсовременном оборудовании. Но осталось главное и самое сложное: как подтвердить датировку плёнки? Выставить на телекамере функцию даты? Но вбить можно любую дату, хоть 1904 год, хоть 1994-й.

Тогда Луи снова обращается к опыту западной тележурналистики, которая не раз сталкивалась с нуждой квалифицированной датировки кадров. Если не подписано число, месяц и год, глаз невольно начинает шарить по кадру в поисках «временной привязки»: попавшего в объектив листка календаря, киноафиши, номера газеты. Виктор придумывает ходы, которые теперь можно назвать «видеогэгами» — игрой с видеоизображением.

Вот, скажем, шагает по улице Елена Боннэр — оператор держит её в кадре, а затем, не прерываясь, ведёт панораму на афишу с театральным репертуаром, на которой читается: «Август». Или вот: Сахаров сидит на лавочке и смотрит иностранные журналы — и тут же, как телевизионщики скажут, «без склейки» (без остановки записи) укрупнение на обложку, по которой определить дату элементарно.

Мелкое глумливое злодейство Луи было во всём: главный врач больницы имени Семашко, в которой содержался Сахаров, в кадре скрытой камеры показывает «сложному пациенту» чуть ли не те самые выпуски западных изданий, где инсинуируется его смерть. Так Виктор поиздевался над заграничными коллегами, обсасывающими слухи.

«…КГБ СССР на основе негласных съёмок подготовлен телематериал о позитивных сторонах жизни Сахарова и Боннэр в Горьком, который намечаем по каналам КГБ продвинуть на Запад», — докладывает глава КГБ.

Во второй половине августа 84-го Луи снова летит в Европу: в обшитом коричневой кожей кейсе с кодовым замком уже не бумажная рукопись, не бобины и не фотокарточки, а компактная видеокассета с несколько грубовато, но тщательно смонтированным видеосюжетом о счастливой жизни академика в полуторамиллионном Горьком.

Пятнадцатиминутная зарисовка начинается с «визитной карточки» города: пристань, теплоход, центр, широкие магистрали. Потом в этом великолепии появляются главные действующие лица: Андрей Сахаров и Елена Боннэр. Есть даже закадровые комментарии неопознанного диктора, вроде: «Сахаровы занимают квартиру из четырёх комнат[88] на первом этаже», «их семейный бюджет составляет 800 рублей» или «Сахаровы имеют автомашину и оба попеременно управляют ею». Всё это визуализируется — Сахаров действительно садится за руль и едет. «В Горьком академик Сахаров находится по решению властей», — обтекаемо поясняет голос, и опять как бы не врёт.

В окружении Луи позднее будут шутить о схожести голосов неизвестного рассказчика и того самого Михмиха.

Везде, сквозь каждый кадр, простреливает ухмылка Луи: «Что может быть приятней прогулки на свежем воздухе?», — вопрошает голос. Или: «Что может быть приятней хорошей беседы?» Голос продолжает издеваться: «Академик прибавил в весе на два с половиной килограмма. Он следит за своим здоровьем, он пунктуален в этом отношении, предпочитает обедать в одиночестве», — слышит зритель и видит Сахарова аппетитно поедающего обед. До этого он, правда, потерял в весе из-за голодовки, но это опущено.

24 августа 1984 г. плёнка, централизованно через «Бильд», была перепродана многим западным телеканалам: Луи уже не рискует коммивояжёром ездить по свету и торговать ею сам — это дало бы больше денег, но отняло бы бесценное время, а потому он выбирает единого дистрибьютора. Живого, движущегося, говорящего, дышащего «невольника чести» академика Сахарова впервые увидели на Западе.

Эти съёмки войдут в историю как «горьковские ленты»: они обошли все западные телеканалы и стали самой дерзкой акцией Луи. Академику по-прежнему заслуженно симпатизировали нормальные люди во всём мире, однако антисоветская, русофобская кампания, накрученная вокруг его «заточения» и «исчезновения», резко пошла на убыль.

«Они на Западе говорят, что бедного нобелевского лауреата утопили, затопили, заморили, ещё что-то с ним сделали, — делится ощущениями Марина Г олынская. — А он им показывает, что ничего: жив-здоров. Но советская интеллигенция этого не прощает — как это он мог поднять руку на Сахарова?!

Переданная Виктором Луи на Запад очередная «серия» о Сахарове вызвала в прессе истерическую реакцию. «Зять Сахарова: Да, это отец!» — гласит один из заголовков

Луи поступил как журналист, конечно, «специальный», но журналист. Папарацци сегодня тоже не стесняются, когда есть возможность кого-то украдкой снять».

Плёнки дают на ТВ фантастические рейтинги и давали бы бешеные кассовые сборы, приди кому-нибудь в голову демонстрировать их в кинотеатрах на зависть любому кинопродюсеру. Первые два фильма (второй выдан в эфир в конце 1984 года, в день прибытия Горбачёва в Лондон) держали пропагандистский эффект почти год, прежде чем данные о жизни Сахаровых надо было, говоря на русском журналистском жаргоне, «апдейтить»[89].

Луи это сделает, но сперва история показала всем конспирологам, в Союзе и на Западе, свою козью морду: в СССР в конце лета 84-го исчезли два человека — злейший враг режима Сахаров и… предводитель этого режима Черненко, который уехал на отдых и не появлялся на публике с середины июля. По иронии судьбы, Виктору пришлось организовать для того же Bild утечку о том, что генсек появится на Центральном ТВ 6 сентября. И это тоже с аптечной точностью сбылось.