Король-предатель. Скандальное изгнание герцога и герцогини Виндзорских - [79]

Именно в Мельнице они принимали Марию Каллас, Марлен Дитрих, Элизабет Тейлор и Сесила Битона, а также старых друзей, таких как Эрик Дадли, Грей Филлипс, Аластер Макинтош, маркиза де Портаго, принцесса Гислен де Полиньяк. А также ряд друзей из свергнутых королевских родов и малоизвестных европейских династий. Весной 1953 года герцог вернулся в Лондон после того, как его мать королева Мария заболела, а затем умерла. Это было еще одно напоминание о прошлом, которое он оставил позади. У них были крепкие отношения. Хотя он никогда не мог простить ей то, как она обошлась с Уоллис, всю свою жизнь Эдуард искал любви и одобрения своей матери, и именно поэтому ее отказ принять жену был таким болезненным.

Герцог испытывал смешанные чувства по поводу смерти матери, рассказывая своей жене: «Моя печаль была смешана с недоверием к тому, что любая мать могла быть такой жесткой по отношению к своему старшему сыну в течение стольких лет, и в то же время такой требовательной в конце, не смягчаясь ни на йоту. Я боюсь, что жидкости в ее венах всегда были такими же ледяными, как и сейчас, после смерти»[709].

Похороны состоялись 30 марта, но герцог не принимал особого участия ни в организации, ни даже в самой службе. «Какие самодовольные, гадкие люди мои родственники, и вы никогда не видели такой потрепанной, изношенной кучки старых ведьм, в которую превратилось большинство из них, – написал герцог Уоллис. – Я все это время кипел от злости из-за того, что тебя не было здесь, на твоем законном месте невестки, рядом со мной»[710].

Смерть его матери не сплотила семью. Приглашения на коронацию в мае не последовало на том основании, что по протоколу бывший государь не должен был присутствовать. Вместо этого герцог смотрел коронацию в Париже, в доме своей подруги Маргарет Биддл, давая комментарии другим гостям, получив большой гонорар от «Юнайтед Пресс», предоставив эксклюзивное право сфотографировать его.

Тем временем, пока он был на похоронах, Джимми и Уоллис продолжили свой роман с ужинами в «Колонии» и танцами в «Эль Марокко».

В июне Виндзоры подписали договор аренды дома на окраине Булонского леса, который должен был стать их главной резиденцией на всю оставшуюся жизнь. Построенный в стиле Людовика XVI, он принадлежал городу Парижу и ранее был жилищем Жоржа-Эжена Османа, планировщика современного Парижа, а также Шарля де Голля.

Виндзоры платили номинальную арендную плату, а к дипломатическому статусу, согласованному Уолтером Монктоном, была добавлена бесплатная охрана. Это означало, что они не платили подоходный налог, их зарубежные покупки были беспошлинными, а прибыль от их инвестиций не облагалась налогом. Личное состояние герцога в то время составляло по меньшей мере 3 миллиона фунтов стерлингов[711].

Особняк занимал площадь в два акра, охраняемый сторожкой и огромными железными воротами, увенчанными позолоченными шипами, к нему вела длинная широкая гравийная дорожка, окруженная лужайками, дубами и каштанами, с высоким черным фонарным столбом, увенчанным позолоченной короной. Портик с колоннадой вел в тускло освещенный большой мраморный зал, над которым возвышалось шелковое знамя с гербом принца Уэльского, которое первоначально висело над его кельей в часовне Святого Георгия в Виндзоре. Вверху был небесно-голубой свод с пушистыми облаками, летящими гусями и обрамленный балюстрадой с орнаментом. Комната, которая по ночам использовалась для танцев, была обставлена паланкином, огромным глобусом земли, восьмиугольными зеркалами высотой полтора метра и одной из красных шкатулок, которые он использовал в качестве короля. Мраморная лестница вдоль левой стены вела в открытую галерею.

Прямо после холла располагалась гостиная с высоким потолком и французскими окнами, ведущими на террасу и лужайку. Среди картин были пейзаж Дега, несколько цветочных картин Фантен-Латура, полотно Утрилло, портрет королевы Марии и один – герцога в образе принца Уэльского в мантии с подвязками.

Повсюду стояли маленькие низкие столики: мраморные столики, лакированные столики, столики с маркетри. Некоторые предназначались для сигарет, пепельниц, цветов. Другие, более крупные, содержали золотые и серебряные шкатулки, почетные мечи, боевые дубинки маори из зеленого камня и чернильницы из горного хрусталя с серебряными крышками, которые были подарены принцу Уэльскому во время его турне по империи[712].

На других столах были выставлены коллекции фарфора и фаянса Уоллис, а один был зарезервирован для 31 мейсенского мопса. На подушке, вышитой гладью, были изображены три пера плюмажа принца Уэльского и его девиз Ich Dien, а в углу стоял голубой с серебром рояль.

Восточная часть гостиной выходила в столовую, оборудованную «галереей музыкантов», которая могла вместить двадцать шесть человек, в то время как с запада располагалась библиотека, которую они использовали в качестве гостиной. Здесь доминировал портрет герцогини кисти Джеральда Брокхерста, написанный в 1939 году, на соседней стене висел конный портрет тогдашнего принца Уэльского Альфреда Маннинга.

Наверху была неофициальная гостиная с видом на сад, где они встречались каждое утро, пили чай и ужинали на подносах, смотря телевизор, а также их спальни. В ногах герцогини стоял шезлонг, где она ежедневно делала массаж, и были выставлены разнообразные мягкие игрушечные мопсы. По комнате были разбросаны фотографии пары и их собак, а на подушках были вышиты такие девизы, как «Успокойся», «Не волнуйся – этого может никогда не случиться» и «Ты никогда не можешь быть слишком богатым или слишком худым».