Король на войне - [56]

Последствия оказались жуткими: погибло тридцать два ребенка и шестеро работников школы; шестьдесят получили ранения, многие по нескольку часов провели под завалами. «Зрелище было ужасное, – рассказывал Times случайный свидетель, который как раз в то время проезжал мимо на велосипеде и кинулся к месту происшествия[137]. – Мы кинулись разбирать завалы, находили ребят и передавали их с рук на руки через окно. Почти все были тяжело ранены. Двое застряли в камине». Шестеро детей потом умерли в больнице, сотни обезумевших родителей разыскивали пропавших без вести. Девочку, расстрелянную во дворе, так и не сумели опознать.

«Фокке-Вульф» Шумана был одним из двадцати восьми бомбардировщиков, вскоре после полудня взлетевших с аэродрома в оккупированной Германией части Франции. При поддержке истребителей «мессершмитт» Bf-109 они должны были атаковать любые крупные цели, осуществляя то, что немцы называли Terrorangriff – рейдом устрашения. Неизвестно, знал ли Шуман, что его цель, многоэтажное здание, была школой, а не жилым домом или фабрикой, хотя налет был очевидной местью за бомбардировку британской авиацией Берлина три дня тому назад. Сам же он в ноябре погиб в воздушном бою.

Досталось не только школе. На следующий день газеты писали, что девять или десять человек погибли от бомб, сброшенных на банк и пивную; трех женщин и шестерых малолетних детей бомба уничтожила в кафе. Пилоты на бреющем полете расстреляли из пулемета поезд, приближавшийся к Лондону, и саму железнодорожную станцию, убили несколько человек, в том числе детей, в другом районе стреляли по людям, получавшим продукты по карточкам, и продавцам, выдававшим их. Расчет противовоздушной обороны, состоявший из одних девушек, запускал аэростат, когда в него выстрелили немцы; аэростат загорелся и упал, накрыв девушек собой. Несколько из них попали в больницу с серьезными ожогами.

По правилам британской военной цензуры точное место происшествия в таких случаях не указывалось, чтобы противник не воспользовался информацией для планирования будущих атак. Немецкое радио, однако, преподнесло этот факт как доказательство того, что Германия способна днем нанести Лондону такой ущерб, который британская авиация может причинить Берлину только ночью. Times яростно это отрицала. «Вчерашний рейд нескольких истребителей был, кроме всего прочего, очевидной реакцией немцев на то, что их люфтваффе уже не может, как прежде, противостоять мощному военно-воздушному флоту, который сейчас сражается с ними в Европе и вокруг нее, – громыхала передовая статья[138]. – Сколько-нибудь заслуживающего упоминания ущерба он не нанес. Небольшие, легко вооруженные самолеты и не могли, впрочем, сделать ничего серьезного; в свой актив они могут занести лишь убийство школьников и пулеметный обстрел очереди в пригороде. После двух недавних британских налетов на Берлин вчерашние события можно смело назвать и местью, и пропагандой».

Школа на улице Минард-роуд была лишь в четырех милях восточнее Бичгроува, но во время налета Лайонела и Миртл не оказалось дома. По сравнению с началом войны в этот раз Лондон пострадал не так уж сильно, но немцы сумели напомнить, что еще могут нанести удар в самое сердце противника. «Вернувшись домой, я обнаружила, что нас обстреляли из пулемета, – почти деловито писала Миртл Лори 8 февраля. – Фрицы сначала летали на высоте деревьев, потом вверх и вниз по склону, обстреливая дома. Никто не пострадал, только одно окно в мезонине разлетелось вдребезги. Вот в прошлую субботу налет был очень сильный, прямо как раньше, и я выкинула фортель – залезла под стол».

Но, в общем, держалась Миртл с похвальной бодростью. В конце января она получила телеграмму Энтони о том, что он приедет из Шотландии на запоздалые рождественские каникулы. «Забейте гуся пожирней», – напоминал он. Когда Энтони добрался до Бичгроува, вся семья поужинала австралийской ветчиной и рождественским сливовым пудингом. В короткий отпуск своего младшего сына Миртл расстаралась; почти каждый день они вместе ходили в кино, а Валентин часто заезжал к ним после работы.

Благоприятствовала даже погода: Миртл могла возиться в саду и ухаживать за домашней живностью, которой становилось все больше.

Зима у нас стоит просто сказочная, какой никогда не было, – писала она Лори. – У меня три семьи молодых кроликов, это очень необычно; от роду им всего две недели. Курам я даю сырые картофельные очистки и дробленые желуди, и на таком рационе яйца у них становятся все лучше и лучше… Как мне хочется, чтобы ты был дома и обрезал бы сухие ветки на азалии. Боюсь, в этом году цветов будет мало, но все равно любопытно будет посмотреть… У нас, дорогой, все в порядке, у твоей семьи тоже, так что не переживай. Вэл тебе очень завидует, он много работает, набирается бесценного опыта.

В том же письме Миртл рассказала Лори, что они все-таки разгадали тайну его местопребывания: «Мы только что получили твою радиограмму с описанием красивейших видов на гору Кения и Килиманджаро… Значит, это Найроби».

Тем временем Энтони готовился покинуть тихую и мирную Шотландию и впервые попробовать войну на вкус. Его путь лежал в Северную Африку. Операция «Факел» началась очень активно, но Эйзенхауэр не сумел добиться своей цели и не овладел Тунисом. Его силы застряли в открытых всем ветрам голых холмах на расстоянии одного дневного перехода от города Туниса, столицы страны. И вот, когда 8-я армия британцев пробивалась на запад от Эль-Аламейна, было решено сосредоточить гораздо большие силы, чем предполагалось вначале, для нанесения удара с запада. Британцы были представлены 5-й армией, в составе которой была 24-я гвардейская бригада, а в ней – 1-й батальон, где служил Энтони.