Коробочка с синдуром - [2]

В своих рассказах Маркандэй с беспощадной правдивостью изображает цепкие пережитки старых, полуфеодальных отношений, нищенскую жизнь безземельных и малоземельных крестьян, жестокий произвол тхакуров, чье влияние во многом сохранилось даже после целого ряда проведенных правительством реформ («В голодный год», «Дерево махуа», «Бхудан» и др.).

В рассказе «Бхудан» Маркандэй подвергает резкой критике своеобразное аграрное движение, возникшее в 1951 году под руководством известного в Индии религиозно-общественного деятеля Винобы Бхаве и получившее название «бхудан», то есть «дарение земли». Это движение широко рекламируется в стране как «мирная революция», как наилучший и безболезненный путь решения аграрного вопроса в Индии (путем сбора добровольных земельных пожертвований с последующим их распределением среди безземельных крестьян). Несмотря на широкое распространение «бхудана», объективно это движение лишь отвлекает крестьянские массы от борьбы за проведение радикальных аграрных преобразований.

Герой рассказа крестьянин Рамджатан жестоко обманут в своих надеждах: за клочок «дареной землицы» он расплачивается всем своим достоянием, становится нищим-калекой.

Писатель не только не страшится показать, а намеренно выставляет на свет различные теневые стороны индийской действительности, потому что видит в них препятствия на пути к народному счастью. Горячо одобряя запланированные правительством меры по орошению засушливых земель, Маркандэй считает своим долгом со всей откровенностью рассказать и о тех злоупотреблениях, которыми нередко сопровождается проведение в жизнь этих планов. В рассказе «Сочные листья и острые шипы» тхакур Тивари с помощью богатого подношения добивается того, чтобы оросительный канал был проведен не по его обширным владениям, а по крохотной полоске земли — единственному достоянию бедняка Бхолы.

А пережитки унизительной кастовой системы? Писатель говорит и о них. Старый святоша брахман прерывает свою молитву, чтобы с яростной бранью вытолкать из вагона двух нищих. «Вот какова ваша святость!» — таков гневный подтекст этой сцены. А детские браки? Они еще совершаются, вопреки новым законам, кое-где в деревнях. И вот мы заглядываем в душу маленькой невесты, покачивающейся в свадебном паланкине: еще вчера она играла в куклы, а завтра ей суждено стать бессловесной рабыней в доме своего мужа.

В Сарнатхе на шумном сельском базаре, весело пестревшем неподалеку от безмолвной красной громады знаменитого буддийского храма, мы заметили печально стоящую в сторонке девочку с сестренкой на руках. Наш гид перекинулся с ней несколькими быстрыми фразами. И оказалось: это — не сестры, а юная мать со своей дочуркой. Ей едва исполнилось четырнадцать лет, когда ее выдали замуж за двадцатитрехлетнего крестьянина из соседнего селения. Через год она уже стала матерью… Так своими глазами увидели мы судьбу маленькой героини Маркандэя.

Да, немало черт уходящей старины сохранилось еще и сегодня в селениях Индии. Но с каждым годом меняется облик индийского крестьянина. Уже не тяготеет над ним иноземный гнет, все яснее сознает он себя хозяином своей судьбы.

Рослый, курчавый, дочерна загорелый парень в одном только белом дхоти на бедрах шагал за плугом, громкими окриками понукая своего буйвола. Спокойно и важно шествовал буйвол, покачивая мощными полумесяцами рогов, окрашенных ярко-голубой краской. Легко врезался в землю грубый деревянный плуг с железным лемехом, оставляя за собой лоснящуюся, черную, влажную борозду. И со смехом, с веселыми возгласами шел за ним молодой богатырь-хозяин, поблескивая на солнце потными бронзовыми плечами. Длинный клин его участка протянулся внизу, вдоль шоссейного откоса. Заметив нас, он протяжным свистом остановил буйвола, играючи выдернул из земли и положил набок тяжелый плуг и одним махом очутился рядом с нами на краю высокой насыпи. На ломаном английском языке попросил у нас сигарету, но закуривать не стал: видно, это был только предлог для того, чтобы разговориться и узнать, кто мы такие. А узнав, улыбнулся такой чудесной улыбкой, что стало удивительно тепло на душе. «Я почему-то сразу подумал, что вы из России!»…

С полчаса простояли мы с ним на краю дороги. Ему хотелось расспросить нас, а нам — разузнать о его жизни. Впрочем, о себе он рассказывал очень скупо — из скромности. Он женат, сынишке третий год, отец давно умер, мать жива, этот участок он получил два года назад при новом разделе земли. Доволен ли он своей жизнью? Об этом нечего было и спрашивать: так ясно глядели на мир его чуть застенчиво прищуренные глаза, таким доверчивым и открытым было его лицо, такой молодой, радостной силой веяло от этого темного, крепкого полуобнаженного тела.

Мы подарили ему на память один из немногих оставшихся у нас к этому времени сувениров: значок с изображением первого советского спутника. Гопал — так звали нашего нового друга — слышал о спутнике: протянув руку вверх и запрокинув голову, он с легким присвистом как бы провел невидимую черту по небу. И засмеявшись, восхищенно хлопнул себя по бедрам… Мы тепло распрощались и, оглянувшись в последний раз, увидели, как он снова вонзил свой плуг в рыхлую, влажную землю и повел дальше черную, ровную борозду — одну из неисчислимых борозд, в которые упадут зерна будущего урожая.