Короб мыслей - [8]

Шрифт
Интервал

101

Молодая девушка может посмеяться над шестидесятилетним стариком, который говорит ей о своей любви. Так же может отнестись и публика к шестидесятилетнему артисту, поющему или говорящему о любви. Артисты должны принять это к сведению.

102

Так как человеку очень многое кажется загадочным и лишь очень малое может быть им объяснено, то он делается суеверным. Люди же, которые не суеверны, т. е. такие, которые не основывают удачу или неудачу своих начинаний на чем-нибудь видимом или осязаемом, и, большей частью, такие, которые стремятся к малому и мало что переживают, относят все к провидению, судьбе, что в сущности ни что иное как суеверие.

103

В музыке нельзя ничего доказать - ни прекрасное, ни безобразное. Если кто-нибудь скажет, что Девятая симфония Бетховена - некрасивая музыка, то от него можно отвернуться, но доказать ему, что он говорит глупость, невозможно. Необходимо иметь музыкальное и эстетическое образование, чтобы различать в музыке красивое от некрасивого. Но даже и тогда определение бывает условным, ибо субъективное чувство при этом имеет слишком сильное значение. В этом заключается общность музыки с верой: ведь доказать, что существует Бог - тоже немыслимо. Счастливы в обоих случаях те, которые правильно чувствуют.

104

С политической точки зрения существование маленьких государств кажется смешным, но человечество должно быть благодарно за цивилизацию именно только мелким государствам: маленькой древней Греции - больше чем великому древнему Риму; прежней Италии и Германии - больше чем теперешним великим державам.

105

Странно, что изображение человека в миниатюре нас не оскорбляет, а изображение его в сверхъестественной величине производит на нас неприятное впечатление. Так что умалять в наших глазах человека мы допускаем, а преувеличивать его - нам обидно.

106

Если спасти кому-нибудь жизнь или в большой нужде помочь кому-нибудь деньгами и ежедневно и ежечасно о том ему напоминать, то он из чувства благодарности впадает в чувство вражды к своему спасителю и помощнику. Эту ошибку делают немцы, поселяющиеся в чужих странах. Беспрестанно при каждом случае повторяют они туземцам: "За все, чем вы сделались, вы должны быть благодарны нам, мы принесли вам цивилизацию", и т. д. Отсюда враждебное настроение против немцев в Америке, Poccии и в других странах.

107

Удивительно, что до сих пор не-объяснимы сны. Что касается меня, то я свои сны могу назвать лишь противоположностью действительности: каждый раз, как мне снилось что-либо прекрасное, блестящее, воодушевляющее, со мной случалось что-нибудь неприятное, даже грустное, и каждый раз, как мне снилось что-либо ужасное, противное, скверное - со мной случалось приятное.

108

Я слышу многое, но вижу не много. Яснее: говорят много, делают мало.

109

Я хотел написать композицию: "Любовь. Тема с вариациями", но бросил это намерение, ибо в прежние времена я легко мог найти тему, но у меня не хватало знания для вариаций. Теперь же я легко мог бы написать вариации, но для темы у меня уже не хватает способности.

110

Славянская раса состоит из двух главных групп: католической и православной. Никогда и ни за что не соединятся эти две группы (разве только при возникновении расовой борьбы между германцами и славянами, но и это сомнительно, ибо различие вероисповеданий играет у славян главную роль). Вот почему следует смотреть на стремление славянофилов соединить всю расу в одну братскую семью как на утопию.

111

Певцы и певицы пользуются между артистами привилегированным положением как в общественном, так и, в особенности, в материальном отношении. Причем последнее не имеет никакого соотношения с требованиями исполнения, предъявляемыми к инструментальным артистам. Это стараются прикрыть понятием, что голос якобы легко пропадает, и что потому, пока он существует, необходимо применять к нему исключительный масштаб. А между тем разве повреждение пальцев, перелом руки, ревматизм, паралич и т. п. не случаются чаще, чем потеря голоса?

112

Буква "I" - единственная, которую англичане пишут прописной буквой. Я нахожу, что это лучшее выражение их характера.

113

На меня всегда производит тягостное впечатление страсть девочек к животным (за исключением птиц).

114

Утонченный комфорт человеческих потребностей как в домашней, так и в общественной жизни представляет собой завоевание и почти ежедневное усовершенствование новейшего времени и совершенно отсутствовал в прежние времена. Как же жили тогда люди, король или граждане, жены рыцарей или крестьянки? Я задаю себе этот вопрос, когда рассматриваю картины давних времен или когда вижу в театре великолепные костюмы и процессии. Ведь не все же было тогда золотом, что блестело?

115

Из всех пяти частей света Европа наиболее заслуживает сожаления. Столь достойная удивления в отношении развивающегося прогресса цивилизации, она в политической области и сейчас неизменно осталась на позиции средневековой теории завоеваний и права сильного. Но теперь, когда народы начали думать и высказываться, они могут задать вопрос: "Как это случилось, что мы принадлежим к тому, а не к иному государству? Почему мы вообще входим в состав другого государства, а не являемся самостоятельным?" и т. д. В Европе тогда только был бы мыслим мир, если бы она могла быть разделена по совершенно новому принципу: соответственно религии, языку и торговым (или промышленным) интересам народов. Ибо так, как это обстоит сегодня, нет в ней клочка земли, который не послужил бы поводом ко всеобщей войне. Поэтому все современные конгрессы мира могут вызвать лишь ироническую улыбку.


Рекомендуем почитать
Княжнин, Фонвизин, Крылов

Три русских писателя: Яков Княжнин (1740—1791), Денис Фонвизин (1745—1792) и Иван Крылов (1769—1844). Годы их противления пришлись на конец XVIII века. Их произведения схожи, тогда как признание различается. Все они тяготели к переводной литературе, черпая из неё вдохновение и адаптируя сюжеты. Если Княжнин и Фонвизин не удостоились почёта при жизни (не пришёл он к ним и после смерти), то Крылов вовремя успел понять, встретив XIX век в качестве иначе смотрящего на действительность.


Кроссовки. Культурная биография спортивной обуви

Кроссовки давно стали не только феноменом современной моды, но и феноменом современной культуры, привлекательным и противоречивым одновременно. Книга историка спортивного дизайна и журналиста Екатерины Кулиничевой представляет собой попытку посмотреть на историю этого вида обуви не через историю брендов и моделей, а через ту роль, которую спортивная обувь играла и играет в культуре, через ее «культурную биографию», которая во многом определяет наше отношение к этому предмету гардероба. Именно эта биография находится в фокусе внимания автора.



Непарадный Петербург. Наследие промышленной архитектуры

Предлагаемая книга посвящена ценной хотя и наименее известной области архитектурного наследия Санкт-Петербурга. В ней автор, продолжая свои многолетние исследования, подробно рассматривает процессы архитектурного развития ряда предприятий, сыгравших важную роль в развитии отечественной индустрии. Задача – расширить привычные границы представлений о петербургской архитектуре, формирующей наряду с классическими ансамблями неповторимый облик северной столицы. Особую актуальность освещение уходящих страниц истории приобретает в связи с переменами, происходящими при изменении функционального профиля многих исторических комплексов.


Стекло

Автор, прослеживая шеститысячелетнюю историю стекла, выбрал небольшое количество характерных для развития стеклоделия периодов, стремясь показать каждый из них по возможности ярко. Показ основных этапов развития стеклоделия осуществлен на фоне картины развития человеческого общества на всем огромном протяжении жизни стекла - от первобытнообщинного строя до наших дней. Предлагаемая вниманию читателей книга - не учебник. Содержание книги не следует точно курсу технологии или истории стекла. Автор выбирал такие сюжеты, которые представлялись ему наиболее ярко освещающими ту или иную стадию развития стеклоделия.


Модное восхождение. Воспоминания первого стритстайл-фотографа

Билл Каннингем — легенда стрит-фотографии и один из символов Нью-Йорка. В этой автобиографической книге он рассказывает о своих первых шагах в городе свободы и гламура, о Золотом веке высокой моды и о пути к высотам модного олимпа.