Корни тамариска - [131]

Власть группы опирается на силу общественного мнения — абсолютного в деревне и относительного в городе. Общественное мнение, осуждая или одобряя отдельного человека, навязывает ему свои этические нормы, оставляя мало свободы в выборе поведения. В деревне нет аппарата для навязывания общественного мнения, но, если человек попытается уклониться от принятых норм поведения, ему напомнят о них даже с помощью физического насилия, если не подействует всеобщее осуждение.

Египтянин постоянно — сознательно или нет — соизмеряет свои слова и поступки с реакцией на них других. «А что скажут люди?» — с этой мыслью человек оценивает поступки. Отсюда — стремление сохранить лицо. «Оно означает чрезвычайную чувствительность, доходящую до болезненной реакции на все, что касается личной чести. Боязнь мнения соседей — явление, свойственное египтянам больше, чем другим народам», — пишет египетский социолог Иззат Хигази. Пожалуй, можно согласиться с ним без абсолютизации положения в Египте. В Японии, Китае, Вьетнаме желание «сохранить лицо» сильнее, чем в Египте. «Стремление избежать ошибки, не показаться смешным или недостойным часто заставляет египтянина совершать самые немыслимые поступки и в исключительных случаях совершать самоубийство, что почти невероятно для мусульманина», — продолжает Хигази. Он считает, например, что использование студентами шпаргалок на экзаменах объясняется не только стремлением сдать экзамен, но и опасением быть униженным в глазах товарищей и преподавателей.

Если египтянин делает что-либо, от чего непосредственно не зависит его благополучие, для него часто важнее не выполнение самой работы, а мнение других, что работа выполнена. Эта довольно распространенная черта характера становится всеобщей в административном аппарате. Видимость деятельности, очковтирательство, пускание пыли в глаза — свойство любой бюрократии, а уж египетской — безусловно.

Боязнь «потерять лицо», а также убежденность, что все предопределено свыше, не позволяет египтянину признать, особенно публично, свою ошибку или проступок. Самокритика невозможна, точнее, она — исключение из правил. Или египтянин прав, или виноват кто-то другой. Судьба — «кадар», потусторонняя сила, воля Аллаха. При задаче «сохранения лица» критерий правды и лжи становится второстепенным. Правда предпочтительнее. Она — идеал. Правдивый человек вызывает уважение. Но правда и «потеря лица» несовместимы. Поэтому ложь во спасение допустима. Даже улемы-богословы могут найти аргументы для отступления от правды при определенных обстоятельствах.

Когда ложь во спасение невозможна, например если нужно сообщить наверх, начальству, неприятную новость, нередко инстинктивно стараются оттянуть выполнение этой опасной и неприятной обязанности. Мухаммед Хасанейн Хейкал писал в «Аль-Ахрам» 28 июня 1968 года, что во время войны 1967 года израильтяне учли это свойство национального характера египтян. Они не могли нанести удар сразу по всем египетским аэродромам, но бомбили их последовательно с разрывом в несколько минут, верно рассчитав, что начальники баз не сообщат сразу наверх неприятную информацию, и всеобщая тревога не будет объявлена немедленно. Действительно, внезапность удара сохранилась и при бомбежке наиболее отдаленных аэродромов. «Этот порок дал врагу десять минут, в которых он нуждался для того, чтобы осуществить внезапное нападение на одиннадцать военно-воздушных баз, — писал Хейкал. — Первый удар наносился по передовым аэродромам на Синае, однако порок поведения сыграл свою роль в том, что другие не были быстро предупреждены и были потеряны драгоценные минуты». Современные требования жизни диктуют свою манеру поведения. Национальный характер не может оставаться неизменным, он меняется, но процесс этот долгий.

Все же и в Египте высшее проявление человеческого достоинства видят в том, чтобы говорить правду в лицо правителю. «Если возвышается слово, возвеличивается, дух», — говорит пословица.

Стремление «сохранить лицо» в Египте, конечно же, не абсолютно, а относительно. В первую очередь оно касается чести семьи, чести женщины. В студенческие годы и позднее я был свидетелем рукоприкладства старших по отношению к младшим, хозяина — к слуге, однажды офицера — к солдату. Тут уж не о потере лица шла речь. Терпение к гнету сверху, попрание человеческого достоинства — слишком знакомое состояние для трудящихся в Египте, и рукоприкладство не взрывается ответным насилием. Но допусти власть имущий надругательство над честью семьи, матери, жены — ответ будет дан.

Жизнь в коллективе, зависимость одного от всех выработала нормы общения между людьми, которые не могут не вызывать глубокие симпатии к египтянам, как и к другим арабам. Гостеприимство и вежливость у египтян в крови. Я уж не говорю о внимании и заботе друзей. Если ты идешь по улице и дружески кивнул и улыбнулся бедолаге, который промышляет случайным заработком, а в этот момент вскипятил себе на примусе единственную отраду — крепкий чай, его немедленная реакция будет: «Тафаддаль!» («Пожалуйста!») — он предлагает разделить с ним его скромнейшую трапезу.