Коридор - [48]

– Обедает‚ – говорит уборщица. – Сей момент вышел.

– У‚ твою... – со злостью бормочет Толя‚ и Рита делает вид‚ что ее это не касается.

Толя Кошелкин – неудачник. Ему вечно не везет. Чаще всего от своих неудач страдает он сам‚ но там‚ где невозможно страдать одному‚ вместе с ним страдают и другие. Толя родился в этом веке‚ и для него – а вместе с ним и для других – ученые приготовили атомную бомбу‚ за ней водородную‚ ракеты-носители‚ какие-то жуткие кнопки‚ которые можно нажимать‚ но почему-то до сих пор не нажали: испытывают наши нервы. Ничего подобного до Толиного рождения не было‚ и можно смело сказать‚ что не он родился в ядерный век‚ а ядерный век состоялся в его время. Он во всем виноват‚ – Толя Кошелкин‚ хронический неудачник‚ – во всех несчастьях и войнах‚ в беззакониях и своеволиях‚ в распрях и проявлениях великой тупости‚ во всем‚ что хоть отдаленно касается его самого‚ а так как его касается абсолютно всё‚ творимое в мире‚ Толя Кошелкин виноват во всем. И если бы он родился раньше‚ было бы плохо нашим предкам‚ а если бы он родился позже‚ стало бы нехорошо нашим потомкам. На наше горе‚ он родился в наше время. Толя Кошелкин – наш современник. Ему‚ неудачнику‚ должно быть плохо – такая уж у него планида‚ – но мы-то за что страдаем?

Нехотя садятся в машину‚ едут обратно‚ вылезают у проходной. Туда и обратно сгоняли в момент. А что толку?.. Берут в ларьке по кружке пива‚ выпивают без удовольствия‚ плетутся в скверик досиживать перерыв. Сидят на скамейке‚ привалившись друг к другу‚ несчастные инженеры‚ дипломированные специалисты. Многое после института позабывшие‚ мало получившие взамен‚ а главное‚ так и не выявившие: что могут‚ что под силу‚ какие из них инженеры?

Двадцать шесть лет каждому. Двадцать шесть лет. Господи‚ как поздно мы состоимся! И состоимся ли мы так поздно‚ Господи?

9

"Подумать только‚ – часто повторяет Вера Гавриловна. – Костик – уже инженер..."Работает Вера Гавриловна на прежней секретарской должности. Телефоны звонят непрерывно‚ по три трубки на столе лежат‚ да вызовы в кабинет‚ да народ толпой‚ да всем некогда‚ да письма входящие и исходящие‚ да приказы‚ да что-нибудь отпечатать... Постарела Вера Гавриловна заметно‚ ссохлась‚ уменьшилась в размерах‚ сдали нервы от постоянных волнений за мужа‚ за младшего сына. Сколько уж лет без войны вокруг войны ходим – то ближе‚ то дальше‚ уже и привыкли‚ живем‚ будто так и положено жить‚ будто другой жизни не бывает‚ а Вера Гавриловна не привыкла и не привыкнет никогда. Кто-то должен на белом свете беспокоиться за всех? Вот она и беспокоится: одного сына отдала‚ теперь к другому подбираются. И не защитишь‚ не спрячешь‚ не отгородишься дверью от страшного мира. Приезжала делегация из дружественной Германии‚ послали Веру Гавриловну стенографировать вечер встречи‚ а она отказалась. Тихая‚ нежная‚ деликатная – наотрез. "Не пойду! Хоть увольняйте". – "Вера Гавриловна‚ мы понимаем ваши чувства. Но это уже другие немцы". – "Для вас другие‚ для меня – те же". – "Вера Гавриловна‚ сколько времени прошло‚ пора бы и позабыть". – "Вы добрые – вы и забывайте. Я злая – я не забуду". Вера Гавриловна не забудет. Вера Гавриловна всё помнит. У Веры Гавриловны пометка сделана‚ узелок завязан на проклятой Германии: братская могила‚ а в могиле сын Лёка‚ девятнадцати лет‚ которому бы жить да жить‚ да растить детей‚ да радовать стариков-родителей. Не просите Веру Гавриловну. Она не забудет!

"Что ты беспокоишься? – улыбается Сергей Сергеевич. – Молодым я уже не умру". После огромного перерыва стали строить дома‚ работы прибавилось‚ опытных специалистов рвут на части. Сергей Сергеевич командует большим отделом‚ разрывается на тысячи дел‚ живет в свое удовольствие. Быстрый‚ решительный. Даже в буфете. Берет стакан чая‚ коржик‚ два яблока. Режет яблоки на куски‚ бросает в чай. Не успевает кусок очутиться в стакане‚ как он подхватывает его ложкой‚ сует в рот. Делает это быстро‚ судорожно‚ глотает‚ не жуя. Думает о делах‚ глаза беспокойно бегают по залу‚ никого не замечают. Вся затея с яблоками бессмысленна. Яблоки не успевают намокнуть‚ не становятся мягче. С таким же успехом можно сначала съесть яблоки‚ а потом выпить чай. Но он всегда режет и всегда бросает в стакан. Потом выскакивает из буфета‚ бежит в отдел‚ на ходу включается в работу.

Если он говорит "надо"‚ все без звука остаются по вечерам. Зато в другой раз‚ когда сверху торопят‚ требуют внеурочной работы‚ он обходит своих‚ потихоньку шепчет: "Бегите домой. Завтра доделаем". И впереди всех шагает к трамваю. Он всегда шагает к трамваю впереди всех‚ и знающие люди спорят с новичками на пиво‚ что его никто не обгонит на пути к трамвайной остановке. Был у Сергея Сергеевича сердечный приступ‚ приезжала неотложка‚ скрутило – думали не выкарабкается. "Всё равно не умру‚ – просипел сведенными от боли губами. – Сдохну‚ а не умру". Даже врачиха засмеялась. Выкарабкался Сергей Сергеевич‚ и опять бегает‚ и внешне не меняется совсем‚ будто его засушили‚ дни своего рождения праздновать не дает и повторяет‚ как заклинание: "Мне двадцать шесть лет. Мне всё еще двадцать шесть".