Корень жизни: Таежные были - [96]

Заметное потепление предвещало снег. Я не пустил Володю в его очередной поход «по кругу», мы занялись обработкой беличьих и соболиных тушек, зобов птиц. Закопались в цифры. Николай сначала писал, потом стал наблюдать за нашей работой, а вскоре засыпал советами, как и что нам делать. Я попросил его лучше поразмыслить насчет обеда, и он не просто согласился, но обещал приготовить королевский стол.

А весь шик обеда заключался в том, что Николай вскрыл и торжественно поставил принесенные Володей из последнего маршрута на Большой банку овощного ассорти, болгарское лечо и зеленый горошек. Я улыбнулся, Николай вопросительно поднял брови.

— Мне бы вместо всего этого «силоса» кусок свиного сала, — сказал я мечтательно.

— Ах ты, горе-охотник! Охотовед еще! Ну ладно, с медведями не получается, но Володя говорит, что в километре от нас кабаны весь склон изрыли, а он о куске свиного сала мечтает!

— Я видел одного вепря. Но у меня нет лицензии на кабана. Понимаешь, какая проблема: у нас белковое голодание, зверь ходит рядом, а добыть его нельзя — закон есть закон. Вот на отстрел лося разрешение есть, но его-то здесь не оказалось. А убить без лицензии — это же браконьерство. Кто-нибудь из твоих собратьев напишет статью «Ученый — браконьер!». Да не в статье, не в протоколе дело! Просто случись такое — для меня это уже гражданская смерть. И совесть не успокою тем, что вертолет не там высадил нас и что в полнейшем безлюдье мы были… И если ты сейчас, в эту минуту думаешь иначе, то вообрази, как будешь мучиться позднее: или упоминать в своих заметках об этом, или умолчать? Сделать вид, что ничего такого и не было? В каком разе ты поступишь честнее?.. Не напрягай мысли, я сразу скажу: честнее всего не стрелять совсем. Если, конечно, смерть не замахнется косой над твоей шеей, которая должна еще успеть отощать…

Скоро мягкий снегопад намертво заглушил таежные голоса. Николай ушел на сопку подсмотреть еще что-нибудь в дикой природе, я стал пришивать к куртке оборванные пуговицы и штопать дыры на брюках, а Володя незаметно исчез. Явился к вечеру и доложил:

— Видел кабанов: секач, чушка, два подсвинка, три поросенка. Добыть просто. Километр отсюда. Можно?

— Ты, Володя, спроси об этом у Николая, — сказал я. — Ему со стороны виднее.

Володя повернулся к нему: «Можно?» Николай растерянно улыбнулся, стал совсем безо всякой нужды протирать объектив фотоаппарата, но на вопрос не ответил…

Устав от своего фотоаппарата и блокнота, Николай иногда предлагал «побатрачить» на меня, и я с удовольствием давал ему лаборантскую работу. Он с ходу научился настораживать и проверять ловушки на мелких зверьков, определял их вид и пол, взвешивал, промерял и даже вскрывал. Потом сходил на учетный маршрут и освоил определение по следу — кто и когда прошел. Я даже похвалил его: «Из тебя толковый охотовед получился бы», но он принял это как должное, не моргнув глазом:

— Хороший кинооператор за две недели должен постичь суть любой профессии.

— Ну а если так, Коленька, то чтобы получше врасти в работу охотоведа, сходи-ка на пару деньков с Володей по его маршруту, — предложил я. — И кинокамеру прихватишь.

— А что — это мысль. Боязно только. Но я все-таки немного втянулся в таежную жизнь, — согласился Николай. — Видишь, штаны спадают, а куртка как на огородном пугале повисла!

…Утреннюю тайгу мы увидели тихой, присмиревшей, побеленной. Пышная кухта преобразила ее, под тяжестью снега опустились ветви елей, пихт, кедров. Черно-белые силуэты деревьев смотрелись на густо-синем небе так рельефно, что мы в нетерпении потянулись к фотоаппаратам, хотя и понимали, что для хороших снимков время не подошло.

Но особенно подосадовали на сумерки, когда совсем рядом с избой увидели летягу. Сереньким живым комком она примостилась на пихтовой ветке, объедая ее иголки. Изредка осматривала нас большими и темными глазами.

Когда Николай, не слушая меня, попытался подойти к летяге поближе, она вдруг легко и изящно оттолкнулась от пихты, широко распростерла лапки, натянув между ними перепонки, расправила пушистый хвост и стала красиво и плавно снижаться, ловко лавируя между деревьями. Метров через двадцать, у ствола кедра летяга вдруг приняла вертикальное положение, сложилась, пролетела немного вверх, легко шлепнулась по касательной о дерево, мгновенно прячась от возможного преследования, обежала его дважды, через несколько секунд осторожно глянула в нашу сторону.

Николай, придя в азарт, выставил вперед фотоаппарат и, приседая, двинулся к кедру. Летяга внимательно разглядывала его, потом ловко полезла вверх, замирая и любопытствуя, поворачивая головой то вверх, то вниз. Володя, любуясь ею, сказал: «Как белка». Но когда летяга полезла по низу заснеженного сука спиной к земле, добавил: «Нет, пожалуй, ловчее белки».

В кроне кедра летяга исчезла. Мы долго высматривали ее, но она затаилась надежно, а может быть, спряталась в дупле, где обычно устраивает гнезда. Уже собирались было уходить. И тут зверек неожиданно оторвался от самой вершины дерева и спланировал вниз по склону, а мы зачарованно провожали его взглядами. Такая маленькая и такая интересная эта зверюшка — летяга…