Кораблекрушение у острова Надежды - [134]

— Садись, Михайла, — добродушно сказал Клешнин, — говори, что у тебя.

Почти не слушая, он одобрительно кивал головой после каждого слова дьяка. «Годен или нет? — думал окольничий. — Годен или нет?»

Закончив доклад, Михайла Битяговский собрался уходить, но Клешнин остановил его:

— Подожди-ка, дьяк, не торопись, хочу с тобой говорить.

Михайла Битяговский насторожился, вытянул шею.

— Правитель ищет человека, готового по его приказу свершить любое дело. За услугу тот человек будет награжден сверх всякой меры. И служба, и деньги, и почет.

— Я согласен, государь, исполнить любой приказ великого боярина Годунова, — не задумываясь, ответил дьяк. — Говори, о чем речь, государь.

— Всего дела я не знаю, — прокашлявшись, сказал Клешнин, — знаю одно: надо ехать в Углич и по царскому слову взять на себя удел, ведать хозяйством царевича Дмитрия…

— И что еще?

— Об этом знает правитель. Он тебе сам скажет.

Дьяк Битяговский понял, что пожива предстоит большая.

— У меня в Угличе родня, — сказал он, усмехнувшись.

— Родня?!

— В прошлом годе сыновец[18] мой Никита Качалов с дочерью боярыни Волоховой оженился. Со мной живут.

— И Никиту Качалова с женой в Углич возьмешь, — сразу оживился Клешнин, — пусть он в жильцах во дворце служит.

— Я согласен, — снова твердо сказал дьяк. — Когда велишь?

Андрей Петрович решил, не откладывая, отвести Битяговского к Борису Годунову. Родство дьяка с мамкой Волоховой приходилось к месту.

Обдумав все еще раз, Клешнин привел в кабинет правителя Михайлу Битяговского. Он всячески хвалил дьяка и представил его как совершенно верного человека.

После ухода Андрея Клешнина Борис Годунов разговор начал не сразу. Он долго присматривался к дьяку. Битяговский чувствовал себя свободно, ворочал головой, оглядывая кабинет, и без страха глядел на правителя.

— Ты знаешь, зачем зван ко мне? — спросил Борис.

— Нет, знать не знаю, ведать не ведаю.

— Царевича Дмитрия надо отправить в рай.

— Того, что в Угличе? — осведомился дьяк.

— Того самого.

— По чьему велению?

Годунов чуть было не сказал: «Я повелел». Но поостерегся и сказал другое:

— По слову великого государя и царя всея Руси Федора Ивановича.

— Вот что, высокий боярин, это слово большое и страшное. Ежели получу приказ из уст самого царя Федора, свершу твердо. А ежели царского приказу не будет, не взыщи, боярин, близко не подступлюсь. В царской крови только цари вольны.

Борис Годунов хотел закричать, затопать ногами, припугнуть дьяка страшным наказанием, но поразмыслил и решил действовать хитростью. Пусть дьяк увидит царя, услышит из царских уст повеление. Пожалуй, так будет вернее. Конечно, получить от царя Федора такой приказ он и не мыслил.

— Хорошо, дьяк. Ты услышишь царское слово. Но если обмолвишься… Ты знаешь, что бывает за те дела, в которых замешан царь?

— Знаю, великий боярин, десять лет пытошные сказки пишу.

— Подожди здесь.

Борис Годунов вышел из кабинета и направился в царские покои. Последнее время правитель чувствовал себя здесь полным хозяином. Он нашел царя в молельной. Федор Иванович велел зажечь все свечи и лампады у икон и тешился огоньками.

Борис Годунов велел всем выйти и тихо сказал царю:

— Великий государь, обижают твоего верного слугу Бориску.

— Тебя обижают?! — В голосе царя послышалось сомнение.

— Да, великий государь. Приказал я по твоему слову в Угличе каменную церковь поставить святому Дмитрию, так не верит дьяк, говорит — денег в казне нет…

— Позови того дьяка, — сразу сказал царь Федор. — Я скажу.

Борис Годунов открыл дверь и поманил пальцем Михайлу Битяговского.

Дьяк вошел и, увидя царя, повалился в ноги.

— Встань, не то осерчаю, — тихо сказал царь. — Богу в землю кланяйся.

Дьяк Битяговский поднялся. Федор Иванович, прижавшись к иконам, смотрел на него, раскрыв глаза.

— Зверство на твоем обличье, — помолчав, сказал царь, — грешил много.

Рот у Битяговского был разорван почти до самого уха, рана срослась плохо и делала лицо дьяка диким и страшным.

— Он не верит, что я приказал твоим царским именем, — сказал Борис Годунов, — объяви, великий государь, твою волю. Пусть в Углич едет дьяк.

— Делай, что приказал боярин Борис, — строго произнес царь Федор. — Поезжай в Углич немедля, и впредь чтоб мне докуки не было.

— Великий государь… — начал Битяговский. Он хотел услышать от царя более определенное указание, работа в разбойном приказе приучила его быть точным.

Однако Борис Годунов был настороже.

— Ты что, батогов захотел? — грозно спросил он дьяка.

— Слушаюсь, великий государь, все по твоему слову выполню, не оставь своей милостью, — заторопился Битяговский.

— Слышал царское повеление? Теперь ступай. — Правитель показал на дверь.

Дьяк Битяговский, не спуская глаз с царя, задом вышел из молельни.

* * *

В Углич Михайла Битяговский приехал на четырех тройках, заляпанных грязью. Дорога только-только просыхала от весенней распутицы. С дьяком приехали его взрослый сын Данила Битяговский и племянник Никита Качалов, повар и несколько слуг. На четвертой тройке прикатила дьячья жена Овдотья и дочери Дунька и Машка.

За тройками приволоклись одноконные телеги с пожитками.

На второй день дьяк Битяговский с сыном пошел на княжий двор и до вечера сидел в приказной избе, разбираясь с делами. Подьячие и писцы, увидев звероподобного, заросшего волосами дьяка, пришли в трепет и сразу прониклись к нему уважением.