Корабль идет дальше - [129]
И вот, когда уже не оставалось никакой надежды >и насос еле-еле двигал своими поршнями, у борта танкера появился небольшой паровой буксир «Лачплесис». На его мостике победоносно стоял Беня Крик. Буксир, сильно стукнув танкер в борт, ошвартовался по корме.
— Тяните паровой шланг. Соединяйте буксир с подогревом. Он будет давать пара столько, сколько потребуется У него в котлах десять атмосфер.
Это было совершенно невероятно. Механик бросился к Сосину:
— Вы волшебник, Вениамин Ефимович! Теперь нам ничего не страшно.
— Скорее соединяйтесь с буксиром. Мы не должны задерживать бункеровку.
Скоро насос снова застучал монотонно, размеренно.
«Кубань» закончила бункеровку вовремя. На ней не знали, какие чувства испытывает команда танкера. Принимали топливо как обычно. Хмурый механик «Кубани», набрав в бутылку горячего мазута и рассматривая его на свет, недовольно сказал:
— Воды много. После замеров придется процентов двадцать скинуть.
Так началась наша бункеровочная деятельность. Мы без конца ремонтировали танкер. Все было такое старое, изношенное, проржавевшее, что валилось от легкого прикосновения ручника. Каждый день вскрывались новые дефекты. Но, так или иначе, «Грозный» работал и выполнял свою задачу. Бункеровал суда. Механики ругались. В топливо попадало много воды, ведь его подогревали «острым паром»: совали паровой шланг прямо в мазут. Варварство, конечно. Танкер требовал капитального ремонта, но прервать бункеровку было нельзя. В Прибалтике только на «Грозном» суда могли получить топливо.
Мы понимали важность нашей работы и отдавали старому танкеру все свои силы. Понимал это и танкерный джинн Беня Крик. Чем только мог помогал он команде.
Я просидел на «Грозном» около полутора лет. С плаванием что-то не ладилось. Я несколько раз запрашивал отдел кадров, когда же меня пошлют на настоящий пароход, но ответы получал невразумительные.
В конце 1949 года в дождливое осеннее утро на борт «Грозного» поднялся человек в форменной фуражке и шинели. Разыскав меня, он представился:
— Капитан Горчинский. Приехал сменить вас.
Я был ошеломлен. Почему сменить? Кажется, все шло так хорошо! За время моего пребывания на «Грозном» я получил две благодарности от министра. Пароходство не предупредило меня о том, что едет замена. Я сразу ощутил неприятное чувство под ложечкой. Неужели опять…
— А куда посылают меня? — спросил я Горчинского.
— Не знаю. Кажется, в отпуск.
— Но я не просил отпуска.
— Не знаю. В отделе кадров скажут. Я сюда не просился, вы понимаете…
Сдача судна не заняла много времени. Дела были в порядке. Мы дружески расстались с удивленным Беней Криком, это прозвище так и осталось за Сосиным. Я взял с него слово, что как только он появится в Ленинграде, то обязательно навестит меня. Но Вениамин Ефимович не выполнил обещания. Преждевременно сдал «мотор». Я никогда не видел его больше, но светлую память об этом хорошем, горячем человеке храню до сих пор…
Через двое суток я уже сидел дома и говорил Лидочке:
— Ничего не понимаю. Может быть, переводят на другой пароход? Да ты не волнуйся. Все будет хорошо. Завтра узнаем.
— Я так боюсь, что это снова проклятая Германия… — Ее глаза тоскливо и тревожно глядели на меня.
Утром я нарядился в форму и отправился к начальнику пароходства. Он принял меня сразу. В кабинете было тихо и по-домашнему уютно. Фотографии на стенах, модели судов под стеклянными колпаками, большие старинные тикающие часы с маятником, толстые ковры, мягкие кресла — все располагало к неторопливой, дружеской беседе.
— Так вот, Юрий Дмитриевич, — говорил начальник пароходства, глядя куда-то поверх моей головы. — Буду с тобой откровенен. Приказ есть приказ. Я понимаю, таких работников не увольняют. Вот твои характеристики за двадцать лет службы в пароходстве. И деловые, и политические… Да что там характеристики! Сам я тебя с мальчишек знаю. Первый рейс на «Мироныче» делал. Помнишь? Ведь вся жизнь на виду прошла… — Глаза начальника пароходства потеплели. Он прямо поглядел на меня.
— Так, Василий Дмитриевич, все проверки пройдены, виза получена, за границу сколько месяцев плавал, и все-таки… Несправедливо.
— Согласен. Но помочь тебе не могу. Конечно, мы дадим время осмотреться. Сейчас иди в отпуск. Он у тебя большой. Не торопись. Подыскивай работу. Если хочешь, сделаем перевод. Вот так…
— Я буду жаловаться. — Внутри у меня все кипело от обиды. — Несправедливо и жестоко.
— Твое право, — развел руками начальник пароходства, — только боюсь, что напрасно.
Я вышел из здания пароходства подавленным. Улица встретила меня гудками машин, солнцем, сверкающими дождевыми лужами. На тротуаре группками стояли моряки. Некоторые, поджав ноги, сидели на оградке скверика. Все здесь было мне родным, близким и знакомым. Двадцать лет назад я так же сидел на жердочке, ограждавшей садик, в ожидании назначения на пароход. На первый пароход. Тогда здесь не существовало Института водного транспорта, бетонных главных ворот порта, клуба моряков, этих густых деревьев… Деревянная парикмахерская стояла на углу, а там, где сейчас аллея, протекал грязный канальчик.
Потом из года в год я ездил сюда на трамвае или ходил пешком, становился старше, на рукавах появилась первая золотая нашивка, потом вторая, третья… Здесь, у ворот порта, меня целовала Лидочка, провожая в рейс. Какая она была тогда тоненькая, совсем не похожая на жену старпома! Девчонка девчонкой. А перед войной она сюда уже приходила с сынишкой. И все еще сохраняла девичью фигуру. Да, двадцать лет — немалый срок.
Роман о становлении характера молодого человека, связавшего свою жизнь с морем, о трудных испытаниях, выпавших на его долю в годы Великой Отечественной войны, когда главный герой вместе со своими товарищами оказался интернированным в одном из фашистских портов, о налаживании мирной жизни.
Имя писателя Юрия Клименченко известно любителям маринистской литературы по книгам «Штурман дальнего плавания», «Истинный курс», «Неуютное море», «Неспущенный флаг», «Чужой ветер» и сборнику рассказов «Открытое море». Капитан дальнего плавания Юрий Клименченко хорошо знает и любит флот, его людей. В повести «Дуга большого круга» писатель рассказывает о судьбе Ромки Сергеева, одного из главных героев «Штурмана дальнего плавания». Это повесть о капитане, хорошем, честном человеке со сложной судьбой.
Клименченко бывал в разных странах, наблюдал чужую жизнь. Желая рассказать о новых впечатлениях, Ю. Клименченко в 1938 году начал писать. Он сотрудничал в журнале «Костер», часто посылая из-за границы свои корреспонденции.Начало Великой Отечественной войны застало судно, на котором плавал Юрий Клименченко, в немецком порту Штеттин. Четыре мучительных года провел моряк в фашистской тюрьме-лагере Вильцбург. Вернувшись на родину, он снова взялся за любимую работу на море, и вскоре опять в руку запросилось перо.В 1954 году вышла первая книга Клименченко — повесть «Истинный курс», а затем сборник рассказов «Открытое море», очерки «Балтика — Нева — Лена», «Неспущенный флаг», роман «Штурман дальнего плавания».
«Голубой трансатлантической линией» называют маршрут плавания пассажирских судов между Европой и Канадой.Двенадцать сильнейших капиталистических судоходных компаний обслуживали эту линию. И вдруг в 1965 году неожиданно в Атлантике появился советский теплоход «Александр Пушкин». Все предрекали ему неудачу. «Не выдержит конкуренции», — говорили специалисты.Командовал судном молодой капитан Балтийского пароходства Арам Михайлович Оганов. К январю 1970 года семь судовладельцев сняли свои теплоходы с этой линии.
Рассказ о жизни и делах молодежи Русского Зарубежья в Европе в годы Второй мировой войны, а также накануне войны и после нее: личные воспоминания, подкрепленные множеством документальных ссылок. Книга интересна историкам молодежных движений, особенно русского скаутизма-разведчества и Народно-Трудового Союза, историкам Русского Зарубежья, историкам Второй мировой войны, а также широкому кругу читателей, желающих узнать, чем жила русская молодежь по другую сторону фронта войны 1941-1945 гг. Издано при участии Posev-Frankfurt/Main.
ОТ АВТОРА Мои дорогие читатели, особенно театральная молодежь! Эта книга о безымянных тружениках русской сцены, русского театра, о которых история не сохранила ни статей, ни исследований, ни мемуаров. А разве сражения выигрываются только генералами. Простые люди, скромные солдаты от театра, подготовили и осуществили величайший триумф русского театра. Нет, не напрасен был их труд, небесследно прошла их жизнь. Не должны быть забыты их образы, их имена. В темном царстве губернских и уездных городов дореволюционной России они несли народу свет правды, свет надежды.
В истории русской и мировой культуры есть период, длившийся более тридцати лет, который принято называть «эпохой Дягилева». Такого признания наш соотечественник удостоился за беззаветное служение искусству. Сергей Павлович Дягилев (1872–1929) был одним из самых ярких и влиятельных деятелей русского Серебряного века — редактором журнала «Мир Искусства», организатором многочисленных художественных выставок в России и Западной Европе, в том числе грандиозной Таврической выставки русских портретов в Санкт-Петербурге (1905) и Выставки русского искусства в Париже (1906), организатором Русских сезонов за границей и основателем легендарной труппы «Русские балеты».
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.