Корабль - [53]

У меня появляется гнетущее чувство того, что я схожу с ума. Мне страшно. Я не живу. Я выпал из привычного течения вещей, и теперь я в ужасной неопределённости. Мне не удалось остановить миг, но что-то изменилось. Похоже, что-то со мной. Я стою поодаль от развёртывания событий, они подхватывают меня и уносят, но я всё же остаюсь в стороне. Наблюдаю за собой со стороны. Если раньше я был пловцом, который делал новый и новый волевой гребок, сопротивляясь уносящим в неизвестность волнам, то теперь я – не сознающая себя и своей роли безвольная щепка, движимая мгновением. Я сознаю лишь своё незнание. Я ничего не знаю, не знаю, какой гребок мне сделать и почему. Меня просто уносит, и я не могу этому воспрепятствовать. Совсем недавно смеющаяся, беспечная Вита сидела напротив меня, радуя мой взор и взывая к моим надеждам на лучшее, и как был я глуп в тот момент! Высокомерно я полагал, что что-то значу, что имею право надеяться! Она была столь красива и молода, что вселяла в меня уверенность. Можно даже сказать, что это счастливое мгновение приближало меня к бессмертию. Как будто рядом с ней, вместе с ней мы были всесильны, будто мы могли сопротивляться волнам сколько угодно. И за счёт нашей любви, нашей веры и общей силы мы могли повернуть ход событий в любую сторону, переломить силу стихии и заставить море подчиниться, унося нас только туда, куда нам будет угодно. Теперь я вижу всю абсурдность таких мыслей. Никакой воли, способной менять ход вещей, у нас не было. Всё это являлось не более чем самонадеянной игрой и взаимным одурачиванием! Ничего поменять нельзя, можно лишь верить в возможность этого, а затем увидеть уродливую гримасу разложения. Гниение, забирание всего дорогого. Но жизнь не спешит вскрывать свои карты. Нет, она даёт тебе сделать ход. Даёт себя обмануть, чтобы потом вдребезги разбить тебя о действительную неумолимость происходящего кошмара. И тут она снова подкидывает тебе карты „Смотри, – говорит она – Ты ещё можешь отыграться!“ Но я более не куплюсь на эту коварнейшую хитрость. Нужно быть умным настолько, чтобы помнить, что ты вовсе не умён, помнить, что на деле ты ничтожество, червяк, беззащитная мошка, которая может в любой момент быть размазана! Никакой веры! Даже не вздумай вновь попасться на крючок веры в волю, в силу, в стремление, оказывающее сопротивление правде, – говорил я себе с невиданной прежде решимостью. – Всё фальшь, жалкий пшик в глаза, коварный удар в спину, рассекающий наточенным несбывшимися мечтами ножом твою плоть и прознающий тем глубже, чем выше были твои надежды! – Я отворил окно и взглянул на небо. – Звёзды переживут нас всех! Как и мы переживём смерти миллионов бабочек, в миг брошенных на съедение вечности. И звёзды в конце концов потерпят крах и найдут свою погибель в бесконечности, а бесконечность окончится, разбившись о Ничто».

Я сделал несколько полных глотков. Мысли настолько вымотали меня, что я был уже не в силах держать бутылку в руках, и меня невольно потянуло в постель. Поднявшись на ноги, я ощутил всю мощь охватившего меня опьянения, и короткий путь к кровати представился мне довольно сложным испытанием. Рухнув на неё в бессилии и противясь наплывавшему на меня Сну, я подумал: «Жизнь – это и есть Сон… Сон, после которого ты не проснёшься. Сон, от которого, увы, не удастся просто так отделаться, проснувшись. Его нужно терпеть или с ним нужно раз и навсегда покончить без надежд и сожалений. Проблема в том, что все вечно хотят спать, но никто не хочет спать вечно». Я впал в беспамятство.

32

Я слышу, как моё сердце рвётся на части. Бешеный стук в ушах истязает меня, и я открываю глаза. Ритм то ускоряется, то прекращается вовсе, и у меня перехватывает дыхание. Я весь в поту, когда сердце замирает в груди, а затем бьёт с невероятной силой. Безумно трясущиеся в эмоциональном всплеске руки я кладу на свою грудь и затаиваю дыхание, чтобы услышать неистовый вой сердца. Во рту пересохло, голова идёт кругом, и я наблюдаю, как вся моя комната ходит ходуном.

Ещё несколько мгновений, и я уже не в силах выдержать, я вскакиваю с кровати, охваченный никогда прежде не виданным волнением. Не найдя иного выхода, я вырываюсь из своей каюты и спешу на палубу. «К морю, к мёртвой тишине и покою его пучин, только оно в силах унять меня», – думаю я, быстро перебирая дрожащими ногами. И вот уже лишь одна мощная, тяжелая преграда стоит у меня на пути, но сейчас мне всё нипочём, со всей силы я толкаю дверь, и она неохотно поддаётся, выпуская меня из склепа душных тёмных коридоров. Теперь я оказываюсь на свободе, и резвый ветер срывает с меня оковы давящих стен. Он наполняет мои лёгкие сладким свежим воздухом этой свободы. Облетая меня со всех сторон, ветер будто подаёт мне руку помощи и подталкивает к борту. Я облокачиваюсь на него и, сделав глубокий вдох, начинаю успокаиваться. Безудержная тревога отпускает свою хватку, и изнеможение моего тела даёт о себе знать. Резко расслабившиеся мышцы тянут меня, словно гири, тянут вниз, присесть. Рухнув на пол возле борта, я облокачиваюсь на него спиной и окончательно отпускаю волнение. Мои руки больше не дрожат, и я прижимаю одну из них к груди, прислушиваясь к своему сердцу. Я сижу неподвижно, его размеренные удары успокаивают и убаюкивают мой больной разум. И когда через несколько минут я отвлекаюсь от его размеренного стука, я окидываю палубу уже совершенно другим взглядом. Под гнётом паники, захватившей меня ранее по причине неведомого страха, я ничего перед собой не видел. Единственной моей задачей в те минуты было найти выход, и пока я этого не сделал, я не мог оглянуться по сторонам и рассмотреть всё получше. Теперь же, когда я был спокоен, каждая вещь вокруг наполнилась своей глубиной, и передо мной появились мириады крошечных деталей, каждая из которых играла свою роль в происходящем и являлась фундаментом древнего ужаса, овладевшего мной сперва в бессознательном состоянии. Когда я проснулся и бежал прочь из каюты, я не мог разобраться в причинах моего состояния, но сейчас мириады воспоминаний крутились вокруг меня, безжалостно впиваясь мне в голову. Возникло уже знакомое чувство, появлявшееся у меня накануне, когда я глядел в своё отражение. Я был слишком пьян, чтобы трезво оценить последствия моих мыслей, а затем Сон и вовсе отнял у меня способность мыслить, но страх, являющийся истинным следствием моих открытий всё же нагнал меня, облачённый в бессознательную тревогу. И сейчас, когда его хватка на время ослабла, дав мне возможность снова думать и анализировать, я всматривался в воспоминания и вещи и снова вызывал этот страх к жизни. Конечно, то был страх смерти, и я вызывал его теперь к жизни! Он затаился, но вовсе меня не покинул. Я знал это и потому стал искать его взглядом. Я осмотрел палубу, и моё сердце пронзило горькое воспоминание о Вите. На этом самом месте мы, бывало, просиживали с ней до утра, упиваясь свободой, алкоголем и нашей любовью. Теперь она исчезла, будто вовсе и не существовала… Яркие воспоминания заполонили мой разум, и я беспечно наслаждался ими некоторое время, пока холодный ночной ветер не ударил мне в лицо, безжалостно выдернув из сказочных мечтаний. «Нет,