Корабль - [17]

Надо сказать, Сервусу всё же удалось подгадить настроение и задушить мою радость. Немного подумав, как построить свою оправдательную речь, я начал:

—Простите, господин Сервус. Я, конечно же, понимаю, насколько виноват, но и вы поймите меня тоже. Я задержался вовсе не по своей нелепой прихоти. Дело в том, что сперва меня задержал уборщик туалета. Я сделал ему замечание по поводу его неудовлетворительной работы, а он, начав упираться и доказывать свою правоту, отнял у меня кучу времени. Но это ещё полбеды… Как только я освободился от этой неудобной полемики и вышел из туалета, я оказался в ужасно неудобной ситуации, так как не знал дороги, ведущей к палубе. Тогда я принялся искать того, кто мог бы меня проводить, и также потерял на этом много времени. В конце концов мне встретился довольно приятный и отзывчивый мужчина. – Я нарочно подчеркнул этот момент, так как был более чем уверен, что если Сервус знает моего путника, то он не мог не оценить его трудолюбие. – Звали его… Дайте подумать… Ридик! Да, точно, Ридик! Он и сопроводил меня до палубы.

Говоря всё это, оправдываясь, я ощутил жгучее чувство отвращения к себе. По лицу Сервуса можно было видеть, что переломить ситуацию в свою пользу мне всё же удалось, и по-видимому, мои аргументы прозвучали вполне убедительно. Я попал в точку! Но какой ценой? Ценой унижения и вранья… «Неужели мне всегда придётся оправдываться, подлизываться и признавать свою бесконечную вину во всём, что взбредёт в голову человеку вроде Сервуса? Можно сказать, что это естественно, так как Сервус и все подобные ему выше меня по рангу, но не тут-то было, на минуточку! Я не могу выговориться даже перед таким никчёмным человеком, как этот Ридик! Если бы я рассказал ему, как ненавижу свою участь работника палубы, более чем уверен, что последствия накрыли бы меня с головой! Так что даже перед самыми слабыми и ничтожными нельзя держать своё слово и быть собой…»

Пока я так думал, Сервус, прищурив один глаз и пристально оглядев меня, сказал:

—Ну что же, ситуации, о которых вы мне поведали, и впрямь могли стать причиной вашей задержки, что, разумеется, не снимает с вас ответственности в полной мере! Прошу это заметить! Но, надо признать, многое объяснилось, если вы, конечно, мне не лукавите. Что касается Ридика, то здесь я с вами абсолютно согласен. Человек он ответственный, старательный и работящий. Эх, побольше бы таких! А тот уборщик, о котором вы говорили… Я догадываюсь, кто это мог быть, но чтобы удостовериться, попросил бы вас припомнить, как его звали. У нас таких по пальцам счесть! И всё же нужно удостовериться.

Думать было нечего, так как имени я не знал, и потому спокойно ответил:

—Не знаю. Он не назвался.

–Хмм… Я более чем уверен, что это Либер! Только он мог вытворить нечто подобное! Состояние уборной я и сам видел, так что здесь остаётся лишь согласиться с вами, этому человеку есть за что делать замечания. Да была б на то моя воля, Либера бы и вовсе… Он гад, каких ещё поискать надо! Всё время отлынивает от работы, негодяй! Вы, Сигниф, не первый, кто о нём так отзывается. Он уже многих достал своей леностью! Я давно жду того дня, когда этому червю достанется по заслугам. , Сервус немного помолчал. – А знаете что, Сигниф, вы могли бы помочь мне в этом деле. Я считаю, что если мы вместе пожалуемся на его поведение, начальство точно примет необходимые меры. Что думаете на этот счёт? Проучим мерзавца?

Он закончил говорить с видимым предвкушением наслаждения и даже, как мне показалось, облизнулся, быстро проведя маленьким язычком по засаленным губам. В этот момент ко мне пришло осознание того, какую чудовищную ошибку я допустил, рассказав Сервусу про этот случай. Лучше было бы вовсе ничего не говорить или упомянуть беседу с Либером только вскользь и лишний раз послушать поучения Сервуса. Разумеется, соглашаться было никак нельзя. Хоть я и знал Либера считанные минуты, этого времени хватило на то, чтобы понять, какого человека подарила мне судьба! Может, возвышение Либера в моих глазах являлось всего-навсего самообманом и пустой видимостью, и я зря чувствовал себя способным найти в нём поддержку, но пока в этом не было твёрдой уверенности, ни за что нельзя было идти на поводу и становиться помощником в таком скверном «деле».

—Сервус, простите за мою невнимательность и неосознанную тягу к резким преувеличениям, но должен признаться вам, что я сильно исказил правду… – сказал я, пытаясь сделать тон голоса как можно более жалобным, чтобы показать как можно более глубокую осознанность своей вины.

—Как это? О чём вы говорите? Не понимаю! – сказал Сервус взволнованно.

Я же, в свою очередь, понизил голос, как бы ожидая неумолимого, но справедливого гнева.

—Понимаете, я соврал, защищаясь и пытаясь показать себя в хорошем свете. – Я сделал грустное лицо и выдержал паузу, показывая стыд и сожаление всем своим видом. – Выгородил себя за счёт другого. Возвысился в ваших глазах, понизив невиновного. На самом деле Либер говорил очень даже вежливо и приветливо. В помещении было не так уж грязно, а если и было, то я уверен, что на то имелись веские причины. Возможно, этот человек болел и потому не выполнил, что следовало… Да и вообще, заговорил я с ним не чтобы выразить недовольство, а потому что Либер показался мне хорошим парнем. Будучи новеньким, я решился заговорить с ним в надежде на то, что мы будем общаться, может, даже дружить… Понимаю ваши эмоции и знаю, что поступил ужасно. Думаю, это хорошо, что всё вот так вскрылось и в итоге правда показала себя. Не знаю, поверите ли, но в следующий раз я буду стараться говорить вам только правду и ничего, кроме правды. Так что Либер не заслуживает наказания, о котором вы говорили, и я не стану клеветать на него…