Корабль дураков - [9]

Потом все перевернулось вверх ногами. Паулаускаса сменил ромас Мисюнас, который на деньги цру издавал журнал «ВаШс forum»и сколотил вокруг себя группу литовских «диссидентов» во главе с Т. Вянцловой И А. Штромасом. Интересно, что советолог Р. Мисюнас был арестован в Москве как американский разведчик, а потом его обменяли на русского. После обретения независимости этот «диссидент» стал послом Литвы в Израиле, хотя наше законодательство строго запрещает работникам спецслужб других государств занимать подобные посты. Все решили старые связи и совместные подвиги «на благо нации».

Но вернемся к «Саюдису». В то время я сам относился к его деятельности с большим скептицизмом: ну выбрали, ну выполню свой долг — и точка… Но мне очень понравилась перспектива работы независимого журналиста — проникновение в сущность только что зародившегося явления и поиск какой–то общей правды. Порой заигрывался, перегибал палку или только для виду скромничал, поэтому некоторые из коллег на меня стали коситься: Вот–де, и этот лезет во власть. Но это всего лишь предположение, сочиненное Витаутасом Бубнисом и другими писателями. Я всегда старался быть в оппозиции любой власти и не только тогда, но и сейчас считаю, что святой долг человека творчества — быть на стороне обиженных.

Когда мне в очередной раз предложили председательствовать, я попробовал отказаться, заявив, что эту обязанность должен выполнять каждый из нас согласно установленной очереди. Предложение приняли, против были только Бронюс Гензялис, Ю. — Буловас и еще несколько человек.

— Ты очень хорошо дирижировал борьбой против добычи нефти в Ниде. С тебя и началось все наше движение.

— Пускай работает молодежь.

— Они только грызутся и никак не могут разобраться, кто из них главнее, — возразил Бронюс. — Кроме того, они запачканы.

— Что ты имеешь в виду?

— Сам знаешь, из какого чистилища человек выходит еще более грязным.

— Правильно, — поддержал и самый старший член нашей группы Буловас. — Если мы — какая–то организация, движение, то пора принять соответствующий документ, положение, представить программу.

Мы образовали рабочую группу для подготовки этих документов. Мне и Озоласу было поручено составление политической программы «Саюдиса», другим достались правовой, экономический, культурный, экологический и иные разделы.

Однажды, сидя у Ромаса дома во время шлифовки уже сделанной работы, я сцепился с ним не на шутку:

— В политическую программу такую бредятину я писать не буду, — заявил я категорически. — Никаких революций, ни поющих, ни свистящих. Довольно, люди от них устали. Все нужно начинать с общечеловеческих, цивилизованных реформ. — В то время я читал П. Столыпина и выучил наизусть азбуку различных реформ, которую впоследствии изложил на совете у М. Горбачева.

Озолас выскочил из–за стола, стал кричать, топать ногами, потом затрясся и упал на пол. Я поднял и уложил его на диван, смочил водой лицо и грудь. Мое первое впечатление было очень странным: Господи, какой он легкий!.Полупустой. Но часы показывали половину второго ночи! Мы перетрудились, поэтому я не вытерпел и разбудил его жену:

— Извиняюсь, — говорю, — не знаю, что делать. Надо немедленно вызвать «скорую».

— Не надо, — спокойно ответила она, — с ним такое случается.

Она принесла какие–то лекарства, специальную воронку, я разжал стиснутые зубы… Лекарство подействовало. Когда Ромас совсем пришел в себя, я попрощался и посоветовал:

— Тебе нельзя напряженно работать, особенно по ночам. Нужно лечиться. Подорвешь здоровье — никакой «Саюдис» тебе не поможет.

— Нет! — категорически возразил он. — Этот вопрос обсуждению не подлежит. Чувствуешь важность момента? Если не мы, то кто? Я поставлю «Саюдис» на ноги. Смотри, Ландсбергис здоровехонек, а я прихворнул. Заключим мужской союз? — протянул мне руку.

— За чужими спинами не привык. — Я кивнул головой и вышел у меня и сейчас не идет из памяти подергивающийся на полу Наполеон — его горящие сумасшедшие глаза и просто демоническое стремление любой ценой превозмочь самого себя, свою слабость и стать непомерно великим… Хотя бы перед самим собой.

Когда улеглось первое впечатление, я подумал, что все это временно, что это неврастения, следствие сложной ситуации, но, оказывается, я ошибался. Когда он в издательстве «Минтис» выпустил карту «Великой Литвы», на которой основательно обкорнал земли всех соседей, а потом, ссылаясь на такой «документ», начал выступать с националистическими речами, я понял: в психике кратковременных кризисов не бывает. Когда впоследствии Ландсбергис, удовлетворяя его не вполне адекватное заявление, принял постановление Верховного Совета о том, что Ромуалдас Озолас — не латыш, а литовец Ажуолас, спорить уже было неудобно — этому великану рощ требуется не микстура, а более эффективное лечение.

Таких людей с неуемной или болезненной фантазией среди нас было больше чем следует. Когда ко мне обратился Юозайтис и изложил свою идею «Северных Афин», мне стало не по себе. Господи, подумал я, еще сами не сбросили с себя крепостное иго, а уже готовы других посадить на барщину. Попытался обратить все в шутку: