Копия Дюрера - [12]

Тот, кто был в ту ночь у окна, мог стрелять совершенно безошибочно, а потом подбросить пистолет. Все это так, но ведь выстрел был сделан почти в упор, это подтверждала экспертиза и, стало быть, развивать дальше мысль не имело смысла.

Не думаю, чтобы кто-нибудь мог более тщательно осмотреть комнату, чем я. Ни один предмет не был оставлен мною без внимания. Но в комнате ничего, буквально ничего не подтверждало предположение об убийстве. Мысль о том, что кто-то мог проникнуть сквозь эти четыре стены и, не открывая дверь, выйти обратно, следовало оставить окончательно.

Что касается решетки на окне, то убрать ее можно было только разве с помощью толовой шашки. То же можно было сказать о дверях, которые нам троим удалось открыть, приложив немалые усилия.

Но я все-таки упрямо не сдавался. До приезда Воронцова оставалось еще много времени, и его нужно было употребить с пользой. Спускаясь вниз, я захватил с собой лупу и теперь с ее помощью повторил весь осмотр сначала. Осмотр пола принес мне крупицу успеха. На одной из плиточек паркета сквозь увеличительное стекло ясно обнаружилась небольшая вмятина, сделанная твердым предметом. Она была совсем свежая, об этом можно было судить по тонкому слою воска, покрывавшему паркет. Такой след мог оставить при падении пистолет или другой предмет такого же веса и размера.

Я отчетливо помнил, что рука Витлинга была опущена вниз и почти касалась пола рядом с тумбочкой. Вмятина же находилась у противоположной ее ножки. Если пистолет сразу после выстрела выскользнул из руки Витлинга, он должен был либо остаться на кровати, либо упасть на пол у самого ее края. Бессильно же падавшая рука могла отбросить его только вдоль кровати, но никак не к противоположной стороне тумбочки. Но, может быть, вмятина сделана не пистолетом? Однако какой-то след от падения он должен был оставить. Лежа на полу, я исследовал каждую плитку паркета, но не обнаружил нигде ни царапины.

Я так увлекся этим занятием, что на время забыл обо всем окружающем. И вот, лежа на груди, почти прислонившись лицом к полу, я вдруг почувствовал присутствие позади себя человека. Это чувство пришло так неожиданно, что, не успев даже ни о чем подумать, я сразу вскочил на ноги. За моей спиной в дверях стояла фрау Шмидт. В ее глазах я прочел крайнюю растерянность. Похоже было, что, увидев меня, она хотела уйти, но не успела. Не ожидала она найти меня здесь или ее смутила моя необычная поза?

— О, я очень извиняюсь, — совсем смешавшись, произнесла она. — Дверь была открыта, и я не постучала…

— Вам здесь что-нибудь нужно? — спросил я, подчеркнув слово «здесь».

Она испуганно замотала головой.

— Я искала вас. Не могла дозваться Франца. Когда он занят с цветами, он ничего не слышит.

Теперь я мог рассмотреть ее внимательно. Сейчас лицо ее не показалось таким изможденным и усталым, как вчера. Да и на вид она казалась моложе Шмидта, по крайней мере, лет на десять — пятнадцать.

— Вы искали меня наверху?

— Нет, — в глазах ее ясно читалось удивление. — Я увидела дверь комнаты управляющего полуоткрытой, — в руке ее появился платок, она поднесла его к глазам и всхлипнула. — Ах, он был такой хороший человек… Вокруг столько смертей, недоставало еще этой…

Я разозлился на себя: зачем мне нужен тон допроса?

— Так что вы от меня хотели? — спросил я уже мягче.

— Я хотела сказать, — она отняла платок от глаз, — приходила Лиззи — племянница Герхардта. Подождала вас с час и ушла.

— Она хотела видеть меня?

Фрау Шмидт кивнула головой.

— О да, она обещала прийти завтра. Если бы я знала, когда вам удобно, то я могла бы передать…

— Спасибо, — я на мгновение задумался. — Она может не беспокоиться. Мне сделать это значительно удобнее. Ведь дорога в город не так далека от Мариендорфа…

— О, — фрау Шмидт широко раскрыла глаза. — Вы сами? Она даже не могла и надеяться…

— Но я это сделаю не раньше чем завтра к вечеру…

Зачем я солгал? Это произошло почти безотчетно. Ведь я решил отправиться к племяннице Герхардта немедленно. Сегодня утром я видел ее из окна комендатуры. Вместе с Герхардтом и одноруким мужчиной, вероятно ее мужем, они привезли гроб для Витлинга. Герхардт еще не вернулся, а вот она уже успела. Если у нее было что сообщить нем, то я не мог терять ни минуты.

ПЛЕМЯННИЦА ГЕРХАРДТА

Фрау Шмидт вышла. Подойдя к двери, я следил за ней, пока она проходила через вестибюль. Она шла совершенно бесшумно: на ней были матерчатые туфли на толстой мягкой подошве. Вот почему я не услышал ее шагов. Разве в Грюнберге было принято ходить днем в ночных туфлях? Или ей нечего было больше надеть на ноги? После ее ухода я запер дверь и поднялся наверх. Герхардт еще не возвращался, но так как до вечера времени в моем распоряжении оставалось не так уж много, то я решил его не ждать. Лучше всего было проделать путешествие пешком. Для этого у меня было три причины. Во-первых, это помогло бы мне ознакомиться с окрестностями; во-вторых, Селин был занят профилактикой мотора вездехода и раньше чем через час-два не закончил бы ее; и, наконец, в-третьих, мое появление на машине в Мариендорфе навряд ли осталось бы незамеченным и возбудило бы ненужное любопытство.