Контрреволюция - [19]

Выразителем общих взглядов явился инженер Чаев[76], крупный подрядчик и владелец большого количества земли, но не столько сельский хозяин, как человек, спекулировавший на купле-продаже имений. Чаев предлагал организовать отделения Союза во всех губернских городах Европейской России и вовлечь в них всех крупных земельных собственников. От них получить нотариальные обязательства уступки определенного процента с той земли, которая в конечном счете окажется у каждого владельца в руках. Все эти уступки составят оборотный капитал Союза. Дело юристов составить в надлежащем виде эти обязательства, чтобы под них можно было бы добиться кредита от крупных банков. Разрешение этого вопроса не терпит отлагательства. Кредиты от банков необходимо получить заблаговременно, до начала работ Учредительного собрания.

«Имея в своих руках три-четыре десятка миллионов рублей, Союз сумеет добиться соответствующего голосования в Учредительном собрании, которое позволит нам сохранить, конечно, не всю землю, а хотя бы двадцать процентов наших земель. А эти 20 процентов через пять-шесть лет будут стоить больше, чем все сто в настоящее время…» – так закончил свою речь Чаев.

Практического осуществления план Чаева не получил, но «Союз земельных собственников» все же продолжал свою деятельность и выступал на выборах в Учредительное собрание, однако успеха не имел. Продолжал он свою деятельность и за границей среди эмигрантов. Там ему удалось добиться от доверчивых иностранных капиталистов ссуд под имения в России. Надо полагать, что доверчивость эта объяснялась тем, что люди денежного мешка во Франции и в Англии никак не могли уложить в своем сознании представления о возможности действительно и окончательно нарушить «священное право собственности» и потому готовы были рискнуть сравнительно небольшими суммами, предвидя вернуть их с лихвой, когда в России люди опомнятся и вернутся к «благоразумному капитализму».

Мне во Франции, а моему брату в Англии удалось обоим получить небольшие суммы под залог общего нашего имения в Могилевской губернии.

Гораздо крупнее были сделки того же рода на нефтеносные земли в Баку и в Грозном. Но эти сделки шли помимо «Союза земельных собственников», так сказать, в частном порядке, и вызывались попытками крупных англо-американских нефтяных компаний получить концессии на нефть в Советском Союзе, которые они предпринимали в 1920–1921 годах. Осторожные нефтяные дельцы, ведя переговоры с Советским Союзом, на всякий непредвиденный случай обеспечивали себе тыл сделками с владельцами нефтяных приисков на Кавказе.

Подготовка к Учредительному собранию шла по всему буржуазному фронту с первых дней после Февральской революции. В то время буржуазия еще надеялась обуздать революцию мирными способами, вотумами в Учредительном собрании и в будущем парламенте. Союзника и помощника в этом отношении она искала во Временном правительстве, в частности, в Керенском. (Зачеркнуто: Сразу браться за оружие. – Прим. сост.) Эта «мирная контрреволюция», которую повели цензовые элементы русской общественности, имела своим главнейшим, если не единственным, основанием защиту своих имущественных интересов. Сразу браться за оружие для этой защиты было рискованно: могла пролиться кровь не только противников, но и своя. На это охотников не было.

Когда в ходе событий выяснилось, что надежды на задержание развития революции мирным путем рушатся, те же сторонники парламентских вотумов стали самыми рьяными глашатаями вооруженной борьбы с революцией. В связи с этим в мотивировке контрреволюции стали выдвигать основания патриотического характера, способные найти отклик в среде военной молодежи. Одновременно начались поиски среди военных вождя, который сумел бы решительным образом задушить революцию. Керенский оказался на это неспособным.

Глава 4 Контрреволюция военная

Контрреволюция в среде военных развивалась на других основаниях и шла другими путями, чем контрреволюция среди штатских, пока обе не слились в одном общем движении, выразившемся в гражданской войне на всех окраинах нашей Великой Родины.

Вскоре после образования Временного правительства Родзянко предложил мне вести пропаганду за продолжение войны от лица Государственной думы.

Подводя итоги своим взглядам того времени, я должен признать, что, несмотря на наличие во мне больших сомнений относительно возможности продолжения военных действий после издания Приказа № 1 и развившимися в связи с этим настроениями в войсках, я все же не мог согласиться с заключением немедленного мира. Мир, заключенный при нахождении немцев на нашей территории, казалось мне, не мог соответствовать достоинству России. Между тем во мне теплилась какая-то неопределенная надежда на то, что уж один факт сохранения армии на фронте заставит и немцев держать на востоке значительные силы, а это облегчит задачу союзников: они смогут добиться окончательной победы над общим врагом, а нам не придется заключать преждевременного, невыгодного мира. Без особой надежды на успех я все же взялся за «уговаривание» солдат продолжать опостылевшую им войну.