Конные и пешие - [21]

Шрифт
Интервал

— Это значит, что я кретин. Но я не знал, что от тебя это держат в тайне. Пока, старина…

Вот с этого все началось. Алексей понимал: Яша не врет. Зачем это ему?

В тот день мать пришла из института вечером. Он сидел в ее комнате, не зажигая света; за окнами выла метель, она налетала порывами, трясла рамы, скребла колючим снегом стекла. Мать щелкнула выключателем, лицо ее было красно, она подула на пальцы и приложила руки к щекам, ее глаза пытливо уставились на Алексея.

— Что случилось? — Она спросила мягко, спокойно, как всегда спрашивала, когда у Алексея происходили неприятности в школе.

— Это правда, что ты только сестра моей матери?

Она не отняла пальцев от щек, ответила сразу, не меняя интонации:

— Правда.

— Почему ты молчала об этом? — злость выплеснулась из него, прорвалась в голосе, ведь Алексей настроил себя: мать будет запираться или попытается уйти от разговора, а она повела себя так, словно речь шла о чем-то обычном.

— Ты раньше не спрашивал.

— А теперь спросил, да?!

— Только голоса не повышай. Я тебе этого не позволю.

— Но я имею право…

— Имеешь! — жестко перебила она. — На правду все имеют право, но при этом не надо забывать о своих обязанностях.

— И о чем я забываю?

— Сейчас — о вежливости. Но это между прочим. Если же ты хочешь знать, как все было на самом деле много лет назад, то я тебе расскажу. Но только сначала я бы выпила чаю. Надеюсь, ты не забыл его поставить?

Конечно, Алексей забыл; он сидел в темноте, ждал ее, и злость мешалась в нем с обидой, но теперь от ее откровенности и от того, что видел ее, как всегда, собранной, деловитой и вместе с тем со странной печалью в глазах, которая вызывала в нем жалость, он успокоился, пошел на кухню, включил газовую плиту.

— Я переоденусь и приду! — крикнула она ему вслед.

Лишь позднее, когда прошел месяц, а может быть, и больше, Алексей вспомнил, что мать вышла на кухню в том же джерсовом костюме, в котором вернулась из института, и вот тогда он наконец сообразил, каких усилий стоило ей это спокойствие, как много стояло за ним, может быть, весь опыт ее тяжелой сорокатрехлетней жизни и еще вся ее воля. Она села за стол напротив него, обхватила пальцами горячий стакан, — наверное, все-таки у нее мерзли руки, — не отводила глаз, смотрела прямо, и под этим взглядом он чувствовал себя совсем мальчишкой, а не здоровым парнем, вымахавшим на две головы выше ее. Ему хотелось притулиться к плечу матери, чтобы избежать опасности, — так случалось с ним, когда он был маленьким, а она рассказывала ему о своих скитаниях или о страшной войне, но сейчас Алексей не мог не смотреть в глаза матери.

— Я расскажу тебе все, что случилось. Никто не собирался тебя обманывать. Но всему свое время.

Она рассказывала неторопливо, стараясь быть бесстрастной; говорила о своей сестре Нине, о том, как Петр Валдайский женился на ней, как ушел на войну, как вернулся и что случилось после; она никого не обеляла и не очерняла; она рассказывала, как отец, став начальником, цеха, еще чувствовал себя не производственником, а военным, таким, каким он был на войне, и это привело к чудовищной беде, как его судили и как умерла Нина. По мере того как длился рассказ матери, в Алексее все более и более укреплялся страх поверить, что женщина, сидящая напротив него, не мать, а только тетка, и он твердо ощущал: если поверит и примет это, то потеряет ее, а ему не по силам такая потеря…

Когда она закончила, Алексей увидел — она не отпила из своего стакана и глотка.

— Давай, я снова подогрею чай, — сказал он. — И почему ты ничего не ешь?

Теперь Алексей обнаружил удивление на ее лице и догадался: она не осознает, что он не хочет признать этой истории, ему легче ее отринуть, как давнюю и уже не нужную легенду.

— Ну, что же, — сказала она. — Мы сможем к этому вернуться в любое время, когда захочешь, а сейчас надо ложиться спать.

Он тогда еще не понимал, что неприятие факта — та же ложь во имя спасения самого себя. Укрыться ею можно лишь на время, но оттяжка ничего не дает, она лишь усугубляет факт. Стоило ему остаться одному, как изо всех щелей поползли на него вопросы, на которые не было ответов: почему?.. Может быть, вся жизнь сложилась бы иначе, не случись беды у отца?.. Хуже или лучше?.. На все эти вопросы и нельзя было получить ответов по той простой причине, что у истории, касается ли она целых стран или людей, не бывает этого проклятого «если бы», оно всего лишь плод сомнений, а истина лежит в самом факте; но к этому выводу он пришел позднее, а тогда…

— Ма, у тебя сохранилась фотография?

— Чья?

Он хотел сказать «матери», но не смог, потому что твердо верил — настоящая мать стоит перед ним.

— Твоей сестры.

— Ты так решил ее называть? Да, сохранилась, и не одна.

Алексей рассматривал старую довоенную фотографию, на которой две девушки в матросках сидели, прижавшись друг к другу; у той, что была помоложе, лицо озорное; он перебирал и другие фотографии, и везде женщина, умершая в пятидесятом году, выглядела веселой и беспечной, он угадывал — в ней не было никаких тяжких сомнений, внутренней борьбы, только одна радость жизни. Такая должна была выстоять, выдержать, ведь ждала она мужа с войны, значит, могла снова ждать… Что ее убило? Презрение соседей? Вина отца?


Еще от автора Иосиф Абрамович Герасимов
Пять дней отдыха. Соловьи

Им было девятнадцать, когда началась война. В блокадном Ленинграде солдат Алексей Казанцев встретил свою любовь. Пять дней были освещены ею, пять дней и вся жизнь. Минуло двадцать лет. И человек такой же судьбы, Сергей Замятин, встретил дочь своего фронтового друга и ей поведал все радости и горести тех дней, которые теперь стали историей. Об этом рассказывают повести «Пять дней отдыха» и роман «Соловьи».


Скачка

В романе «Скачка» исследуется факт нарушения законности в следственном аппарате правоохранительных органов…


Вне закона

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Ночные трамваи

В книгу известного советского прозаика Иосифа Герасимова вошли лучшие его произведения, созданные в разные годы жизни. В романе «Скачка» исследуется факт нарушения законности в следственном аппарате правоохранительных органов, в центре внимания романа «Ночные трамваи» — проблема личной ответственности руководителя. В повести «Стук в дверь» писатель возвращает нас в первые послевоенные годы и рассказывает о трагических событиях в жизни молдавской деревни.


Сказки дальних странствий

В книге рассказывается о нашем славном современном флоте — пассажирском и торговом, — о романтике и трудностях работы тех людей, кто служит на советских судах.Повесть знакомит с работой советских судов, с профессиями моряков советского морского флота.


На трассе — непогода

В книгу известного советского писателя И. Герасимова «На трассе — непогода» вошли две повести: «На трассе — непогода» и «Побег». В повести, давшей название сборнику, рассказывается о том, как нелетная погода собрала под одной крышей людей разных по возрасту, профессии и общественному положению, и в этих обстоятельствах раскрываются их судьбы и характеры. Повесть «Побег» посвящена годам Великой Отечественной войны.


Рекомендуем почитать
Осеннее равноденствие. Час судьбы

Новый роман талантливого прозаика Витаутаса Бубниса «Осеннее равноденствие» — о современной женщине. «Час судьбы» — многоплановое произведение. В событиях, связанных с крестьянской семьей Йотаутов, — отражение сложной жизни Литвы в период становления Советской власти. «Если у дерева подрубить корни, оно засохнет» — так говорит о необходимости возвращения в отчий дом главный герой романа — художник Саулюс Йотаута. Потому что отчий дом для него — это и родной очаг, и новая Литва.


Войди в каждый дом

Елизар Мальцев — известный советский писатель. Книги его посвящены жизни послевоенной советской деревни. В 1949 году его роману «От всего сердца» была присуждена Государственная премия СССР.В романе «Войди в каждый дом» Е. Мальцев продолжает разработку деревенской темы. В центре произведения современные методы руководства колхозом. Автор поднимает значительные общественно-политические и нравственные проблемы.Роман «Войди в каждый дом» неоднократно переиздавался и получил признание широкого читателя.


Звездный цвет: Повести, рассказы и публицистика

В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.


Тайна Сорни-най

В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.


Один из рассказов про Кожахметова

«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».


Российские фантасмагории

Русская советская проза 20-30-х годов.Москва: Автор, 1992 г.