Конни и Карла - [5]

Отцы обеих девочек смылись еще до того, как те стали ходить в начальную школу. С тех пор долгие годы единственными мужчинами в их окружении были местный священник и дядюшки, к которым они ходили в гости по воскресеньям после церкви. Все остальное время они общались лишь со старой каргой — бабулей, делившей все свое время между двумя занятиями: молитвами и приготовлением каких-то сладких блюд по древним, замшелым рецептам, и со своими матерями, которые, внезапно оставшись без мужей, словно деградировали и на всю жизнь законсервировались в стадии вечно хихикающих подростков. С точки зрения мамаш Конни и Карлы, идеальным вариантом проведения субботнего вечера был следующий: купить в магазине пиццу да побольше кока-колы, накрутить волосы на бигуди, а после допоздна поиграть в бридж.

Когда Конни познакомилась с Элом, он показался ей посланником из какого-то экзотического далекого мира: таинственным пришельцем из другой галактики. Теперь, по прошествии нескольких лет, из всех тайн для Конни осталась неразгаданной лишь одна: как только ее угораздило связаться с таким недотепой? Единственное, чего ей хотелось, — это чтобы он перестал являться вместе с Майки.

Демонстративно не обращая на Эла внимания и в общем-то уже почти поверив, что его нет рядом, Конни уделяет все свое внимание увесистому гамбургеру и луковым колечкам. Получив под столом пинок от Карлы, она возвращается к реальности и понимает, что Майки, оказывается, уже давно им что-то рассказывает.

— А самое клевое на этой автомобильной выставке, — говорит он, — это то, что можно сесть в любую машину и сидеть сколько хочешь. Тебе все объяснят, а на некоторых стендах даже завестись разрешат.

— Да, здорово, я помню, как мы в прошлом году на эту выставку ходили, — говорит Карла, и ее голос звучит так, будто ей действительно интересно.

Конни с трудом сдерживается, чтобы не зевнуть во весь рот. Ну уж нет! Если любовь обязывает тебя говорить про машины и гонки, то уж лучше завести себе кошку!

К этому моменту Эл тоже решает внести свою малую лепту в развлечение девушек, для чего щелчком отправляет луковое колечко со своей тарелки прямо в лицо Конни.

— Совсем сдурел, что ли? Прекрати, Эл! — резко бросает она, признавая про себя, что тем самым он все-таки сумел добиться своего: пусть даже в такой форме, но она приняла участие в общем разговоре.

Майки, пытаясь разрядить обстановку, переходит на другую тему:

— Карла, представляешь, мы с Элом нашли потрясную работу — грузчиками на складе.

— А-а… да, молодцы, — говорит Карла. Попытка снять напряжение явно терпит фиаско.

— Да что с тобой такое? Что-то случилось? — обращается Эл к Конни.

«Осточертел ты мне — вот что случилось». Вслух же она, злобно глядя на него, говорит:

— Я просто хочу спокойно поесть, понял? И вообще — какого черта ты сюда приперся? Я же тебе сказала, что между нами все кончено.

— Опять за свое? — Он смотрит на нее, прищурившись, и начинает шумно заглатывать кока-колу. Он прекрасно знает, что Конни не выносит этого, и делает это ей назло.

«Ну, погоди, кобель!» Тот факт, что в прошлый раз, когда она объявила Элу об их разрыве, все кончилось постелью, еще не значит, будто она не способна извлекать уроки из собственных ошибок.

— Пошли, Карла, — говорит она и встает из-за стола, несмотря на то что вообще-то собиралась завершить ужин хорошей порцией горячего шоколадного пудинга и ванильным мороженым.

— Куда ты, детка? — спрашивает Майки.

— У нас еще второе представление, — напоминает ему Карла.

— Ах да, Майки, у нас еще второе представление, — говорит Эл, передразнивая Карлу и закатывая глаза. — Ты что, забыл, с кем имеешь дело? Никакого уважения! Немедленно засвидетельствуй свое глубокое почтение нашим великолепным, да что там говорить — просто гениальным… официанточкам.

Конни с трудом подавляет в себе желание выскочить из-за стола и двинуть Элу по физиономии. Она успокаивает себя только тем, что этот урод не стоит даже такого знака внимания с ее стороны.

— Слушай, Эл, заткнулся бы ты! — говорит она.

— Нет уж, Конни, это ты заткнись, — возражает он, начиная заводиться и повышать голос. — Сколько можно? Что за идиотская затея с этими представлениями? Ни черта у вас не получится — это ведь и ежу понятно. Сколько уже лет прошло? И что мы имеем? Две официантки вихляются в аэропортовском баре. Да на вас смотреть жалко! Так что, девчоночки, посмотрите правде в глаза: никогда вам не стать настоящими актрисами, и никакого своего шоу у вас не будет.

— Нет, будет, — сухо и по возможности уверенно возражает ему Конни.

Она готова на все, только бы не дать Элу позлорадствовать над тем, что он сумел-таки нанести ей удар в самое чувствительное место. Больше всего на свете она боится, что слова этого придурка окажутся правдой. Ей даже приходится сделать вид, будто ей попала в глаз соринка, и старательно проморгаться, чтобы скрыть от Эла внезапно подступившие слезы.

— Стену лбом не прошибешь, Конни. Перестаньте вы обе дурью маяться наконец, — не унимается Эл. — Жить нужно проще.

Эл, конечно, звезд с неба не хватает, зато прекрасно чувствует, как можно побольнее зацепить Конни. Она понимает, что он просто хочет ее позлить в отместку за то, что она не желает больше с ним встречаться, но никак не может поверить, что человек, с которым она провела столько лет вместе, окажется таким садистом и будет так над ней издеваться.