Конни и Карла - [2]

На головах Конни и Карлы парики Иисуса сменяются ермолками. Обе девушки падают на колени, обращают взоры к потолку и с громким хлопком складывают ладони перед собой, слегка карикатурно изображая готовность слиться в единой молитве.

— «Папа, слышишь ли ты меня?» — завывают они. Последнюю ноту они тянут, пожалуй, несколько дольше, чем было бы нужно, но делают это специально: чрезмерно драматизируя известный фрагмент из «Скрипача на крыше», они хотят подчеркнуть остроумие и даже некоторую двусмысленность текста столь знакомой всем песни. Девушки закрывают лица ладонями, но Конни, глядя в буквальном смысле слова сквозь пальцы, пытается понять, въехала ли публика в предложенный ей прикол.

Не дождавшись особого эффекта, Конни тянется к магнитофону и нажимает на кнопку «пауза». Щелчок — и музыкальное сопровождение останавливается. Ничего, когда-нибудь они смогут нанять себе пианиста и выступать под живой аккомпанемент. Пока же им приходится довольствоваться записанной на компакт-диск фонограммой попурри из отобранных для их выступления популярных песен и отрывков из мюзиклов.

— Спасибо, спасибо вам! — говорит Конни и, поклонившись публике, объявляет: — Сегодня с вами — Конни и Карла!

Аплодисменты нельзя назвать даже жидкими. Два-три человека из тех, кто находится в кафетерии, не то механически, не то из вежливости хлопают в ладоши. Вряд ли такую реакцию можно считать ошеломляющим успехом, но Конни и Карла, считающие себя профессионалами шоу-бизнеса, не избалованы вниманием публики и умеют радоваться даже крупицам интереса, проявленного к ним.

— «Йентл»[1] — это мы любим особо, потому как это почти про нас, — объявляет Карла.

От рева мотора очередного реактивного лайнера, кажется, вздрагивают даже стены кафетерия. Последние слова Карлы тонут в этом грохоте.

— Мы прекрасно знаем, какую борьбу приходится вести женщинам, чтобы добиться заслуженного признания, — подхватывает нить представления Конни. — И мы обе тоже потеряли своих отцов.

Эта часть выступления — чистая правда.

— Оба наших папочки погибли — испеклись, бедненькие, — сообщает зрителям Карла.

Эта фраза, украденная из мюзикла Стивена Сондхайма «В глубь лесов», должна, по их задумке, вызвать смех. Реальная история жизни как Карлы, так и Конни куда прозаичнее: их отцы практически одновременно бросили своих жен, предоставив тем воспитывать дочерей в одиночестве. Но это, разумеется, публике не интересно, а ее, публику, надо развлекать, для чего, собственно, и заготавливаются заранее подобного типа шуточки. Впрочем, этот прикол явно уходит мимо цели — даже те немногие зрители, которые пытаются следить за ходом разыгрываемого перед ними представления, только недоуменно переглядываются и пожимают плечами.

Но Конни и Карлу с толку не собьешь. Они продолжают свой треп, ни на шаг не отходя от сценария. Обе пребывают в уверенности, что создали отличное попурри из мюзиклов, сдобренное искрометными шутками и остроумнейшими комментариями, и такая ерунда, как отсутствие интереса со стороны зрителей, их совершенно не смущает. Если даже у них пока что-то не клеится, рано или поздно все, кого судьба забросит в кафетерий аэропорта, будут приходить в восторг от блестяще отработанной, идущей без сучка и задоринки шоу-программы.

— А наши мамы… — Карла, стремясь заинтриговать публику, обрывает фразу на середине.

— …родные сестры, — продолжает ее мысль Конни.

— А мы, значит, сестры двоюродные? — словно сомневаясь в собственной правоте, спрашивает Карла.

Конни изображает подобие барабанной дроби и торжественно объявляет:

— Но росли мы вместе и всегда были так дружны, что теперь смело говорим: более родных сестер и быть не может!

Конни и Карла, сестры и подруги, поймали наконец кураж и настроились на нужную волну. Представление совсем было уже пошло так, как они планировали, но весь кайф обламывает тот самый пьяный в хлам посетитель, который, выйдя из временного оцепенения, призывно машет руками и щелкает пальцами, стараясь привлечь внимание Карлы.

— Где моя выпивка? — орет он. — Я заказывал виски!

— О, прошу прощения. — С этими словами Карла спрыгивает с самодельной сцены и мчится к бару, чтобы принести клиенту столь страстно желаемый заказ. На очередной спринтерский забег с порцией виски она затрачивает всего несколько секунд и вот уже снова входит в роль и продолжает рассказывать публике об их с Конни жизни: — Наши мамочки живут в одном доме, и мы выросли вместе.

Внезапно оживают динамики службы информации аэропорта, и солидный мужской голос возвещает:

— Объявляется посадка на рейс двадцать три двадцать один, следующий на Даллас и Форт-Уорт и выполняемый авиакомпанией «Америкэн Эйрлайнз».

Услышав объявление, одна из посетительниц кафетерия бросает на стол четыре однодолларовые купюры, хватает стоящий рядом с ней чемодан и стремительно выбегает из помещения.

— Послушайте, нам когда-нибудь принесут десерт? — громко обращается к Конни и Карле другая женщина.

— В девять двадцать мне надо быть у выхода на посадку! — зачем-то кричит пьяный пассажир, только что залпом проглотивший очередную порцию виски.

Ощущение такое, что кафетерий, раздавленный силами хаоса, вот-вот взорвется. Ни о каком шоу вроде бы и речи быть не может. Но Карла, наблюдая за всем этим и живо участвуя в успокоении публики, только улыбается и ободряюще подмигивает Конни. За те пять месяцев, что они работают в кафетерии «Влет-Вылет» транзитной зоны аэропорта О’Хэйр, они уже натренировались. Шоу должно продолжаться при любых обстоятельствах. Конни сумела убедить Карлу в том, что им просто повезло с этой работой. Ну где еще можно идеально отшлифовать свою программу, как не в баре аэропорта, где посетители оказываются не столько по доброй воле, сколько по необходимости, коротая время до вылета или в ожидании пересадки, а часто и вследствие неувязок в расписании? Находясь в аэропорту, люди заходят выпить, чтобы убить время, развеяться или же заглушить алкоголем беспокойство и инстинктивный страх перед полетом. Никаких развлечений, кроме того, что поступает в организм с каждой очередной рюмкой или бокалом, они не ждут. Кроме того, большинство из них вовсе не является поклонниками музыкального театра. Но логика «лучше что-то, чем ничего» срабатывает и здесь: многие пассажиры, обнаружив в одном из аэропортовских баров подобие развлекательной программы, коротают время в ожидании своих рейсов именно здесь. Девушки не без оснований считают, что им здорово повезло: хозяин кафетерия Фрэнк — хороший парень, никогда не дает волю рукам, не пытается ущипнуть девушек за мягкое место и вообще каким-либо образом воспользоваться своим положением. Он всегда платит вовремя. Он никогда не придирается по пустякам. В общем, кафетерий в аэропорту — это, конечно, далеко не Бродвей, но девушки, честно говоря, никогда и не мечтали выступать в Нью-Йорке.