Конечная остановка - [41]

— Папа, я…

— Ничего, ничего, — прошептал доктор, обнимая Люсьена за плечи. — Крепись, мой мальчик. Я все понимаю. Но так уж устроена жизнь. Те, кого мы любим, уходят от нас… Но мы-то, по крайней мере, вместе.

Он поцеловал сына в висок.

— Если у меня появится свободное время… — продолжал он. — Скоро пасхальные каникулы… Я возьму небольшой отпуск. Поедем навестим твою бабушку, хочешь?

— Бабушка уехала в круиз. Она написала мне.

— А ты мне ничего не сказал. Я знаю, ты не считаешься со мной.

Он оперся на Люсьена, чтобы встать, попробовал улыбнуться.

— Думается, нам обоим не по себе, — сказал он. — Тебе — из-за Эрве. А мне…

Он устало махнул рукой.

— Из-за всего, — закончил он. — Пойду спать. Если мне позвонят… Хотя проще всего выключить телефон. Я этого никогда не делал, но сегодня мне хочется вдоволь поспать. Спокойной ночи. Вот тебе мой совет: прими снотворное. Самую маленькую дозу. В твоем возрасте этого достаточно. А завтра не ходи в лицей. Полежи в постели. До завтра, дорогой.

Он ушел. Люсьен подождал, пока он ляжет, и поднялся к себе. Прежде чем принять душ, он еще раз взглянул на содержимое чемодана. Номера ассигнаций наверняка взяты на заметку. Надо не забыть предупредить Элиан. Ей не скоро придется воспользоваться этими деньгами. Ну да ладно! Сама разберется. Он все равно ничего больше не может сделать.

Люсьен принял две таблетки и лег в постель. Поехать путешествовать вместе с отцом! Такого еще никогда не случалось. Может, это послужит началом чего-то нового. Вместе? А почему бы и нет? Отцы и сыновья не обязательно должны враждовать. Сон сморил его в тот момент, когда он видел себя на Куразет рядом с незнакомцем, чье имя он носил, созерцающим чудесные корабли, которые никогда никуда не уплывают. Он уже не знал, кто он: миллионер или нищий. А Элиан…

…Образ Элиан ждал его после пробуждения. Ничего еще не кончено. Более того, самое трудное впереди. Он поспешно оделся, торопливо проглотил свой завтрак. В столовую вошла Марта.

— Мсье сказал мне насчет вашего бедного друга. Я все еще не могу опомниться.

Старая ослица, ей-то какое до этого дело? Смерть Эрве касается только его, его одного., А она тем временем продолжала, смакуя подробности:

— Ваша школа наверняка пойдет на похороны.

Да, она права. Предстоит еще выдержать эту ужасную церемонию. Выразить соболезнования семье.

— Я приготовлю вам темно-синий костюм, — сказала Марта. — В таких случаях следует одеваться пристойно. И потом, вам надо купить черный галстук.

— Я подумаю об этом, — крикнул Люсьен. — А сейчас у меня другое дело.

Через полчаса он катил по дороге на Сюсе с крепко привязанным к багажнику чемоданчиком. Убедить Элиан! Убедить ее во что бы то ни стало!

По дороге Люсьен неустанно совершенствовал свой план. Чемодан был, конечно, слабым звеном. Элиан не могла не понимать это. Надо непременно что-то придумать. Например, изобразить дело так, будто бандиты, испугавшись в последний момент ловушки, решили удовольствоваться половиной выкупа. А потом перессорились; в отношении этого пункта, который никому и никогда не удастся выяснить, допустима любая версия. И вот один из них пришел к Элиан и принес двадцать пять миллионов, угрожая самой страшной карой, если она на него донесет. Не Бог весть что, но все-таки. Элиан, возможно, придумает что-нибудь более убедительное. По мере приближения к домику Люсьен терял остатки своей уверенности. Он стыдился предстать перед ней в открытую. Эта сцена рисовалась его воображению такой простой, но теперь он боялся не выдержать, оказавшись в ее глазах всего лишь капризным сорванцом, которому следует надрать уши. Ему не хватало нескольких лет, отделявших его от нее. Он робел, ощущая ее превосходство, чувствуя себя побежденным. Как заставить ее понять, не прослыв гнусным малолеткой-соглядатаем, что он так долго удерживал ее лишь потому… Где взять слова, чтобы признаться в таких вещах, которые он сам еще не совсем осознавал, но которые пробуждали в нем небывалые чувства? Разве он мог сказать ей: «Мне нравилось, что вы здесь, рядом… Я все время придумывал себе всякие небылицы, только бы не отпускать вас. Сначала я убедил себя, что должен держать вас в плену, потом — что должен признаться в вашем похищении, и, наконец, — потребовать выкуп, из-за Эрве… Но все это, наверно, неправда. И может, Эрве послужил просто предлогом. Я уж и сам не знаю. Прочтите внимательно мое письмо, не только то, что там написано, но и то, что осталось между строк… У вас есть опыт, которого мне недостает, может, вы сумеете объяснить мне…»

Во всяком случае, его ожидало суровое испытание, наверное, самое худшее за всю его жизнь. Вот почему он постепенно замедлял ход. В сотне метров от домика он остановился и пошел пешком. Каждый шаг стоил ему усилия. Прислонив мопед к стене, он отстегнул ремни, державшие чемодан, и наконец решился войти. Дверь на кухню он оставил открытой; теперь он ничего не боялся. Из комнаты не доносилось ни звука. Если Элиан узнала его по голосу, она наверняка решила не подавать больше признаков жизни, предоставив ему возможность вконец увязнуть в идиотских оправданиях, чтобы затем разоблачить его. Она, вероятно, вне себя от ярости. Он вынул из бумажника письмо и опять прислушался. А если она заболела? Он не приезжал сюда почти три дня. В последний раз у нее болела голова. Обеспокоенный, он подошел к двери в комнату.