Конец света - [27]

А Ольга, по-моему, даже виноватой себя не чувствовала. Она была тиха и задумчива.

— Еще пить не захотелось, Олеся? — Не удержавшись, съехидничала я.

— Что? — Ольга удивленно взглянула на меня. — А, Поля, да нет. Я сейчас совсем о другом думаю.

Я взорвалась. меня возмутил тот факт, что Ольгу даже совесть не мучает.

— Я вообще не понимаю, неужели ты без этой чертовой водки вообще жить не можешь? У нас дела, а ты с пьяными мужиками вожжаешься. Тоже мне Олеся! — Я даже фыркнула, когда произнесла это имя, — Это ж надо до такого додуматься! Ты скоро со своими бесконечными пьянками совсем разум потеряешь. Зачем ты сказала им, что тебя Олесей зовут?

Ольга рассеянно посмотрела на меня:

— Я сказала, что меня Ольгой зовут, а Олесю он сам придумал. Сказал, что ему так больше нравится. Но ты знаешь, Поля, в этом что-то определенно есть. Я как раз об этом и думаю. А водку я не пила, могу дыхнуть, если хочешь. Если на слово мне не веришь. Так что ты, Полечка зря раскипятилась.

На столь умное Ольгино высказывание ответа у меня не нашлось. Я только усмехнулась.

Ольга не обратила на это никакого внимания и опять задумалась.

Тамара Ивановна Марусева жила на седьмом этаже. Лифт не работал. Я без всякого сожаления направилась к лестнице, а несчастная Ольга даже застонала.

Когда я звонила в квартиру женщины, сестра тащилась далеко позади. Ей удалось одолеть за это время только пять этажей. А потом понадобилась передышка для восстановления дыхания.

Дверь открыла пожилая женщина довольно приятной наружности. Когда-то ее можно было назвать красавицей.

— Здравствуйте, Тамара Ивановна. Вы звонили сегодня по поводу вашего бывшего соседа.

Женщина оказалась весьма и весьма разговорчивой. Она еще меня и вовнутрь не успела впустить, а уже застрекотала, как из пулемета.

— Так вы из милиции? Проходите-проходите. Да, это я звонила. Я как увидела его, меня прямо мороз по коже. Сама не знаю, как меня угораздило так рано телевизор включить. Я ведь его и смотрю-то редко. Особенно, местный канал. А тут, прямо, словно, подтолкнул кто-то. И ведь человек-то хороший был. Господи, думаю себе, вот так ходишь-ходишь и не знаешь, где тебя смерть поджидает.

Тамара Ивановна проговорила все это скороговоркой, все еще держа меня на лестничной площадке. При этом женщина театрально положила руку на сердце и закрыла глаза, вероятно, чтобы мне до конца стало ясно, насколько она потрясена.

Когда она их открыла, то лицо ее вытянулось и застыло. Я не сразу поняла, почему так переменилось настроение будущей свидетельницы.

— О, Господи, — охнула вдруг она, глядя мимо меня.

Я оглянулась и все поняла. Позади меня на лестничной площадке стояла моя сестра, бледная, с темными кругами под глазами, словом, моя тень, и судорожно хватала ртом воздух, пытаясь выровнять дыхание.

— Тамара Ивановна, это — моя сестра. Мы с ней вместе ведем следствие.

— Здравствуйте, — Ольга наконец-то сумела отдышаться.

— Ой, девочки, ну и напугали же вы меня: когда глаза закрыла — одна была. А открыла — уже две. Фу ты, Господи. Ну, проходите, проходите.

Теперь Тамара Ивановна открыла дверь пошире, пропуская нас с Ольгой в свое жилище. Наверное, испугалась, что если промедлит еще немного, то появится еще и третья.

— Я уж соседке своей, Марье Филипповне, говорю: как включила телевизор, а там Юра. Свят-свят. Он ведь вот по соседству жил. Приветливый всегда такой. Не поздоровавшись, и не пройдет никогда. Я уж Алечке сколько раз говорила, надо было удержать мужика. Нынче такие на дороге-то не валяются. Вот сюда проходите. Я и чайку поставлю. — Хозяйка квартиры, беспрестанно тараторя, провела нас в комнату, усадила в кресла и быстро исчезла на кухне.

— Ну вот. Сейчас чаек вскипит. А то ведь у вас такая работа. Весь день-деньской на ногах. Уж я-то знаю. У меня муж всю жизнь в милиции работал.

Объяснять женщине, что мы вовсе не из милиции, а так, погулять вышли, мы, конечно же не стали. Если у старушки такие теплые чувства к представителям органов правопорядка, то оно и лучше. Контакт будет. Вот болтливость у нее не в меру повышенная. И информация не по делу. Но это поправимо. Надо только настроить нашу болтушку на нужную волну. А потом только слушать да запоминать успевай.

— Тамара Ивановна, а в какой квартире проживал погибший?

— А вот через стенку. В двадцать девятой. Он, правда там недолго жил-то. Нынче молодежь ведь какая. Ни свадеб теперь, ни венчаний. Сошлись, пожили. Не понравилось — разбежались. И уж словно не знают друг друга. Вот уж я Алечке-то и говорю…

Мне стало немного жаль эту незнакомую Алечку. Такая старушка кого хочешь уболтает. Представляю, как бедной Алечке достается от этой словоохотливой соседки, если она совершенно незнакомым людям, к тому же, по ее мнению представителям органов правопорядка, слова вымолвить не дает.

— Тамара Ивановна, как я поняла, Юрий Лукьянов некоторое время жил у вашей соседки, так?

— Да, — хозяйка закивала и набрала побольше воздуха в легкие, приготовившись к очередной тираде.

Я не позволила ей осуществить свои намерения, умудрившись вставить реплику:

— Тамара Ивановна, какое полное имя у вашей соседки, которую вы так ласково называете Алечкой?