Конец моды. Одежда и костюм в эпоху глобализации - [55]

. В интерпретации Джармуша и Суинтон фигура вампира служит для того, чтобы поставить под вопрос само понятие идентичности, в том числе и гендера. Будучи по природе бессмертным, вампир меняется с течением времени, переставая быть человеком, быть собой – состояние, часто вызывающее тревогу у переживающего его вампира. Так, в фильме «Выживут только любовники» Адам, персонаж Тома Хиддлстона, часто страдает от депрессии и хронической дезориентации. Еву, которую играет Суинтон, можно назвать постженщиной, потому что она прежде всего вампир и явно более рациональна, чем Адам. Тем не менее в фильме ее гендерная принадлежность четко обозначена и составляет часть ее сценического облика. Столь же двойственна и одежда, которую она выбирает и которая демонстрирует, как границы между членами бинарных оппозиций (в том числе гендерной) все больше размываются, не исчезая при этом окончательно.

Заключение

В эпоху заката кинематографа фильмы, которые точнее было бы назвать экранными нарративами, с точки зрения тематики не просто заключают в себе мессианский смысл. Будучи разновидностью медиа, кино все чаще оказывается везде и нигде, как неоднократно отмечали теоретики кинематографа, в частности Рэмон Беллур310. Кино стало демократичным искусством не только в плане процесса просмотра (хотя здесь это более очевидно, чем когда бы то ни было), но и в плане создания – сейчас, благодаря возможностям цифровых технологий и интернета, снимается больше фильмов, чем когда-либо. Кроме того, по словам Караминас, «образы как способ репрезентации моды постоянно меняются, подчиняясь воздействию социальных сил, формирующих культуру и определяющих политику»311. За счет новых пространств моды, о которых пишет Караминас, спектр культурных медиумов постоянно расширяется, а эталоны стиля распространяются в глобальном масштабе, и их дискурс, а также распространяемые им каноны приобретают еще большую фрагментарность312. Мода, как и кинематограф, везде и нигде.

Тильда Суинтон как знаменитость является воплощением этого парадокса. Она эталон моды – и равнодушна к моде, мать – и считается олицетворением андрогинности; она – киноактриса, известная своей способностью менять свою наружность и произношение; аристократка, лишенная претенциозности. Если можно выделить какую-то ее главную характерную черту, это, пожалуй, способность к бесконечным метаморфозам – практика, отражающая сущность современной культуры и ее меняющийся в XXI столетии ландшафт. В категориях трансформации можно говорить как о моде, так и о кинематографе, ведь ни то ни другое не испарилось. Оба явления продолжают меняться, существуя во множестве вариаций – осколков того, чем они некогда были, – и принимая новые очертания, которые тем не менее напоминают прежние.

7 Медиатизация и онлайн-торговля

АНЬЕС РОКАМОРА

Хотя слово «медиатизация» нельзя назвать новым313, в конце ХХ века оно обрело новое содержание – «пробудилось», как сказал Джанпьетро Маццолени314, – что стало особенно заметно в начале 2000‐х годов, когда ученые, занимающиеся социальными и гуманитарными науками, стремились переосмыслить отношения между медиа и обществом. Медиа, которые часто рассматривались как каналы передачи смысла, стали восприниматься как действующие силы, способные менять социальные и культурные практики. В литературе о медиатизации, корпус которой постоянно пополняется315, разница между этими двумя подходами иногда подчеркивается использованием двух терминов: «медиация» относится к репрезентационной функции медиа, а «медиатизация» – к их преобразующей способности316. Изучая медиатизацию, мы изучаем не медиа как таковые, а скорее сферы и практики, которые они питают и формируют, и то, каким образом происходит это формирование. По словам Эрика Ротенбулера, медиатизация – «процесс, в рамках которого деятельность в различных социальных сферах попадает под влияние медиа, осуществляется при помощи медиа, посредством медиа или в соответствии с логикой медиа»317. За интересом к медиатизации стоит интерес к преобразующей силе медиа, и главным предметом теоретического и эмпирического изучения, а также главным направлением исследований является их роль в формировании общества318.

Чаще всего медиатизацию изучают в контексте политики. Однако это понятие – полезный инструмент в исследовании самых разнообразных практик и областей, в том числе моды, как я уже отмечала в одной из своих статей для журнала Fashion Theory («Теория моды»)319. В этой статье я рассматривала примеры модных показов, традиционной (не онлайн) торговли и макияжа в свете цифровой культуры и говорила о значимости медиатизации, которая проявляется в цифровой медиасреде в противовес традиционным массмедиа. О процессе медиатизации в связи с последними трендами написано немало, но стоило бы уделить больше внимания специфике медиатизации в цифровой среде320. Как отмечено в работе Курнилиуса и соавторов, «о медиатизации по-прежнему пишут в основном так, словно бы этот процесс всегда происходит так же, как в эпоху массмедиа, и по тем же законам. Поэтому возникает вопрос, насколько эти теории верны в отношении сегодняшней сетевой медийной сферы и ее устройства»