Конец игры. Биография Роберта Фишера - [58]
Решевский — низенького роста, лысый во всю голову и консервативно одетый, отличался решимостью и некоторым апломбом. Он был ледяным королем, вежливым, но кратким в речах. Бобби отличался от него во всем. Высокий, скорее долговязый, напряженный и склонный к ссорам тинэйджер, далекий от реальности шахматный принц, иногда способный совершать добрые и великодушные поступки. Их стили игры также разительно отличались. В партиях Решевского почти не было поэзии, в них отсутствовала страсть. Долго правивший чемпион имел обыкновение попадать в цейтноты, едва успевая сделать все ходы до контроля. Партии Фишера поражали кристальной ясностью, они были чистыми, но изобретательными. Бобби научился через годы практики правильно распределять время и почти не попадал в цейтноты. (Режим, установленный Джеком Коллинзом, когда он купил немецкие часы, полностью себя оправдал).
Другие различия? Фишер серьезно подготовился к матчу — напитался «книжной мудрости» — в дебютном отношении. Решевский, по обыкновению, почти не готовился и часто тратил слишком много времени на поиск сильнейших продолжений. Стиль Фишера в значительной мере основывался на тактике, иногда блестящей, Решевский относился к игрокам позиционного стиля. Он долго маневрировал в поисках малейших стратегических преимуществ и демонстрировал невероятное терпение. Он был способен выжимать победы из, казалось бы, мертво-ничейных позиций.
Но надо сказать, что цель матча вовсе не состояла в том, чтобы определить, чей стиль игры лучше. На повестке стоял вопрос куда более важный — определить сильнейшего на тот момент шахматиста Америки.
Бобби Фишер и Сэмюэль Решевский в матче 1961 года.
Борьба не шла в ритме па-де-де, скорее ход ее напоминал зигзаг пилы: выигрыш Бобби… ничьи… выигрыш Решевского. Один день Бобби — Кинг Конг, на следующий — Фэй Рэй[16]. После одиннадцатой партии, игравшейся в Лос-Анджелесе, счет стал равным 5,5:5,5. С 12-й партией возникли трудности, поскольку она выпадала на субботу. Решевский, ортодоксальный еврей, не мог играть в субботу до захода солнца. (На раннем этапе карьеры он играл до захода, но пришел к выводу, что это нарушение канона стало причиной смерти его отца, и потому отказался от игры в шаббат). По этой причине начало партии перенесли на 8.30 вечера. Когда кто-то указал, что партия легко может окончиться в два часа ночи, ее вновь перенесли — уже на 1.30 воскресенья.
Это повлекло за собой новые осложнения. Жаклин Пятигорская (урожденная Ротшильд, член одной из богатейших семей Европы) была одним из спонсоров матча и оплачивала расходы участников. Она была замужем за виолончелистом Грегором Пятигорским, который как раз в то воскресенье давал концерт в Лос-Анджелесе. Чтобы она могла посетить концерт мужа, Жаклин попросила перенести начало партии на 11 утра. Когда Бобби, классическая «сова», услышал о новом изменении расписания, то немедленно выразил протест. Он просто не мог играть так рано, заявил Бобби. «Это нелепо». Бобби также не понимал, почему он должен учитывать интересы госпожи Пятигорской. Она могла прийти на партию и после концерта, она еще наверняка не окончится.
В турнирном зале — отель «Беверли Хилтон» — часы Бобби запустили ровно в 11.00. Решевский мерил шагами сцену, несколько зрителей терпеливо наблюдали за происходящим, и когда ровно в полдень красный флажок рухнул, судья объявил, что Фишеру засчитывается поражение за неявку. Тринадцатую партию наметили играть опять в Нью-Йорке в «Эмпайр»-отеле. Бобби сообщил, что хочет продолжать матч, но что следующая партия должна считаться двенадцатой. Он не хотел играть обремененным несправедливым поражением, одно очко могло решить судьбу всего матча.
И вновь Решевский нервно ходил по сцене, ожидая прибытия Бобби, на этот раз, чтобы сыграть тринадцатую партию. Около двадцати зрителей, а также большое число журналистов и фотографов находились в зале, глядя на одиноко стоящий шахматный столик и шагающего Решевского.
По истечении часа И. Горовиц, судья, объявил, что Фишеру присуждается поражение ввиду неявки. Затем Вальтер Фрайд, президент Американского шахматного фонда, только что ворвавшийся в помещение и узнавший о неявке Фишера, заявил, что победа в матче присуждается Решевскому. «Фишер нам к виску приставил пистолет», — позже заявил он, объясняя причину неожиданного прекращения одного из самых важных матчей в истории американских шахмат.
Бобби впоследствии подал в суд на Решевского и Американский шахматный фонд, требуя возобновления матча и исключения Решевского из всех соревнований до тех пор, пока не будут урегулированы спорные вопросы. Иск пролежал в суде многие годы и, в конечном счете, был оставлен без удовлетворения. Хотя два соперника впоследствии не раз встречались за шахматной доской в других турнирах, «Матч Века», как его окрестили, пал жертвой закоренелой привычки Бобби вставать поздно и слишком длинной тени от шахматного патронажа.
Бобби поднялся на лифте на тридцатый этаж небоскреба на 110, Вест-фортис-стрит, расположенного на краю Швейного квартала, где служитель указал ему на дверь со словами: «Вверх по металлическим ступеням». Бобби начал карабкаться по витой лестнице всё выше и выше, через четыре пролета. «Это ты, Бобби?», — раздался голос откуда-то сверху. Вопрос задал Ральф Гинзбург, журналист, собиравшийся взять интервью у Бобби для журнала «Харпер».
