Конец игры. Биография Роберта Фишера - [105]

Р. К.: Если вы обыграете Спасского, вызовете ли вы Каспарова на матч за звание чемпиона мира?

Б. Ф.: Типичный вопрос от м-ра Коэна, работающего для «Нью-Йорк Таймс». Можете прочитать, что здесь написано?

(Фишер повернулся и указал на баннер за сценой с надписью «Матч за звание Чемпиона Мира». Аудитория зааплодировала).

По традиции, за редким исключением, представители медиа не аплодируют на пресс-конференциях, поскольку тем самым они выражают согласие с говорящим, а не просто получают информацию. Хотя большое число журналистов было заинтересовано в посещении неоднозначной пресс-конференции Бобби Фишера, им предложили платить по 1000 долларов за аккредитацию на Свети Стефан. Поэтому многие решили не освещать матч — по крайней мере, не «изнутри». В тот день в помещении присутствовало не более тридцати представителей прессы, но всего собралось более ста человек. Аплодисменты, вероятно, прозвучали из нежурналистских рядов, часть публики решила таким образом выразить свои антиамериканские и профишеровские настроения.

Бобби продолжил читать вопросы от Коэна, не отвечая на них прямо, а просто давая комментарии, вроде «Ну, посмотрим» или «Проехали», пока не прочитал последний вопрос Коэна: «Правительство США предупредило вас об ответственности за нарушение санкций?»

Бобби Фишер: Секундочку. [Он извлек письмо из своего кейса и поднял его.] Это предписание об информировании о незаконной активности из Казначейства в Вашингтоне, август 21, 1992. И вот мой ответ на предписание не защищать мой титул здесь. [Он плюнул на письмо, что вызвало шквал аплодисментов.] Это мой ответ.

Васильевич, также аплодирующий, смотрел на него с одобрением и улыбался; Бобби откинулся на стуле, вращаясь на нем вправо-влево, и словно грелся, подобно Муссолини, в лести своих подданных.

Плевок Бобби Фишера облетел землю. Его анти-американизм был подвергнут жесткой критике в редакционной статье «Дейли Ньюс» («Фишер продал свою честь») и «Нью-Йорк Таймс» («Трагедия Боснии и Бобби»), а журналы, газеты и телевидение разнесли эту новость по всем континентам. Общее мнение склонилось к тому, что плевок Бобби дурно пах бессердечием на фоне резни в Боснии и явно попирал если и не международные законы, то общепринятые нормы морали. Эксцентричный поступок Бобби находился в одном ряду с такими символами антиамериканизма, как приветствие «Хайль Гитлер» Эзры Паунда, позирование Джейн Фонды на северо-вьетнамском танке или пропагандистские трансляции «Розы Токио»[19] во время Второй мировой войны.

Одно из самых неожиданных критических замечаний пришло от близкого друга и бывшего учителя Джека Коллинза, Йоды американских шахмат. «Он мне осточертел и вызывает у меня отвращение», — сказал Коллинз. Затем, вспомнив о низкопоклонстве, с которым Бобби принимали в Югославии, Коллинз добавил: «Они делают “шишку” из дурака». Другой близкий друг Уильям Ломбарди, впрочем, не согласился: «Да, Бобби предал шахматы и всех нас. Но он всё еще чудо, и может многое сделать для игры. Бобби с Борисом делают деньги. Я не могу их упрекнуть».

Бобби продолжал делать жесткие — во всяком случае, спорные — заявления, отвечая на вопросы журналистов. Когда его спросили о его взглядах на коммунизм, он ответил: «Советский коммунизм в основе своей — маска большевизма, а тот в свою очередь — маска иудаизма». Отрицая свой антисемитизм, Фишер указал с ухмылкой, что арабы тоже семиты: «И я ведь точно не анти-араб, верно?» Назвав Каспарова и Карпова «мошенниками» за их, как он считал, неэтичную кооперацию, он включил и Корчного в список ненависти: «Они полностью разрушили шахматы своими аморальными, неэтичными, заранее составленными партиями. Эти парни — грязные собаки».

Хотя Зита присутствовала на пресс-конференции, на вопросы она не отвечала, по крайней мере, публично. Позднее в полуофициальном интервью, данном югославскому журналисту, она заявила, что не собиралась выходить замуж за Бобби, но ее привлекла его честность. Она добавила: «Мне нравятся гении и люди с приветом», — не уточнив, к какой категории она относит Бобби, и относит ли вообще.

2 сентября 1992 ровно в 15:30 Бобби быстрым шагом подошел к доске, сел в кресло, протянул через стол правую руку и они со Спасским обменялись рукопожатиями. Он был одет в голубой костюм с галстуком в красно-белую полоску, что, до некоторой степени, придавало ему патриотический вид. И если оставались сомнения относительно его национальности, то их снимал американский флажок на столике, лицом к аудитории. Рядом со Спасским, ставшим гражданином Франции, стоял трехцветный флажок Франции. Лотар Шмид, судивший матч 1972 года между этими двумя гроссмейстерами, вновь присутствовал на сцене — он и запустил часы. Когда Шмид нажимал кнопку, волна ностальгии накрыла собравшихся. Прошло двадцать лет с последнего поединка, но трое главных участника как будто мало изменились — лишь седые волосы, дополнительные морщины и увеличившийся объем талии. «Лаугардалшол» преобразовался в отель «Маэстраль». Исландия стала Югославией. Бобби остался Фишером. Борис — всё тот же Спасский. Игра — те же шахматы.