Конец игры. Биография Роберта Фишера - [107]

Поэтому я считаю, что правительство США и “Тайм Инкорпорейтед” вошли в преступный сговор с целью лишить меня сотен миллионов долларов; вот причина, по которой я не плачу налоги — федеральный и штата Калифорния, начиная с 1976 года… Точнее, с 1977».

К 30-й партии Бобби выиграл девять, Спасский — четыре. Партии 26, 27, 28 и 29-я завершились вничью; каждому из соперников становилось всё труднее одолевать своего визави. Оба устали. В последней партии Спасский сделал свой 27-й ход — в безнадежном уже положении — и затем сдался. Фишер играл решительно и выиграл партию, можно сказать, со всеми удобствами.

По его собственным стандартам Бобби снова стал чемпионом мира, и на 3,5 млн долларов богаче. Он сделал то, что Чарльз Краутхаммер шутливо назвал в журнале «Тайм» величайшим «камбэком» с тех пор, как Наполеон Бонапарт с одномачтовым флотом отправился в поход с острова Эльба в 1815 году. Гроссмейстер Яссер Сейраван сказал, что качество игры, показанное Фишером, ставит его в первую десятку в мире. Несколько месяцев спустя гроссмейстер Арнольд Денкер заметил касательно своего друга и соперника: «Правда, матч против Спасского не стал превосходящим все остальные, но после такого долгого перерыва этого вряд ли можно было ждать. Да, он выиграл убедительно. Матч между ним и действующим чемпионом мира [Каспаровым] превзошел бы всё из того, что мы видели, и создал бы колоссальное паблисити для шахмат».

Бобби заявил, что хотел бы сыграть матч за звание чемпиона мира против Каспарова, но прежде нужно провести несколько тренировочных матчей против молодых игроков для «разогрева», а уже затем можно встретиться лицом к лицу с Каспаровым в 1994 году. Но прежде, чем Бобби смог рассмотреть в деталях будущего противника, ему пришлось встретиться один на один с могущественным не-шахматным соперником — правительством США. Предметом разногласий стало нарушение санкций, пятнадцатилетний налоговый долг, а также налоги с полученных за победу в матче миллионов.

На банкете закрытия Бобби уговорили выйти на танцпол для нескольких туров с молодыми сербками, после чего он произнес слова благодарности на сербо-хорватском языке гостеприимным хозяевам и народу Югославии.

После получения всей причитающейся ему суммы призовых (в течение 48 часов после окончания матча, опровергая слухи о том, что Васильевич слово свое не сдержит) Бобби по ранее достигнутой договоренности встретился со своей сестрой Джоан в белградском отеле «Интерконтиненталь». Всё еще оставался нерешенным вопрос относительно причитающихся Бобби денег за телевизионные права на показ матча — около 1 млн долларов. (Бобби их так и не получил). Джоан забрала бо́льшую часть денег и на поезде отправилась в Цюрих, где открыла счет на имя Бобби в «Юнион-Банке» Швейцарии. Так было сделано, поскольку они не знали, остановят ли Бобби при пересечении югославской границы за нарушение санкций, и, если это произойдет, не постарается ли правительство США лишить его части, если не всех, денег.

Васильевич тем временем делал шаги по организации нового матча для Бобби, который должен был состояться в Белграде и Испании, с Любомиром Любоевичем, ведущим югославским шахматистом и одним из сильнейших тактиков мира. Бобби встретился с Любоевичем, они понравились друг другу, и оба выразили желание играть.

Планы Васильевича касательно Бобби всегда содержали и тайные мотивы. Очевидно, что он не извлек коммерческой выгоды из матча Фишер-Спасский, несмотря на билетные сборы, продажу сувениров, постеров, телевизионных прав и т. д. Он «продюсировал» матч с целью привлечения мирового внимания к эмбарго, наложенному на Югославию, и для того, чтобы показать миру, как США и другие нации пытаются помешать важному культурному событию. Через несколько месяцев после окончания матча финансовый карточный домик Васильевича начал рушиться. Пятьсот тысяч вкладчиков залили два миллиарда долларов в подвалы его шестнадцати банков под обещание 15 % годовых. В итоге выяснилось, что он не может платить проценты по вкладам. Он бежал в Венгрию, затем в Израиль, предположительно с мешками денег — чтобы избежать наказания и с надеждой организовать правительство в изгнании. Через несколько лет его выдали Сербии и поместили в Центральную тюрьму Белграда по обвинению в хищении чужого имущества. Бобби постепенно стал ненавидеть Васильевича, считая его сионистским агентом. Пришло понимание, что полученные им 3.5 млн долларов за победу в матче были незаконно собраны Васильевичем. Деньги он, впрочем, не вернул.

В прессе проскальзывали сообщения, что Бобби предъявят обвинение и экстрадируют в США. Бобби хотел вернуться в Калифорнию, но рисковать не желал. В середине декабря он получил телефонный звонок от своего юриста, который сообщил, что большое жюри собиралось рассмотреть его дело, и почти наверняка оно проголосует за обвинение. Плевок, символически эквивалентный сжиганию американского флага, очевидно, привел правительство в гневное состояние. Бобби немедленно покинул Белград — вместе с секундантом Эугенио Торре и двумя телохранителями, предоставленными Васильевичем — и секретно отправился в маленький городок Мадьярканиша на самом севере Сербии, на границе с Венгрией. Васильевич выбрал это место для Бобби по нескольким причинам: его население на 90 % составляли венгры, поэтому жители Будапешта и окрестностей могли спокойно пересекать границу, а значит, Зита легко могла навещать его. Также, если бы Бобби захотелось быстро уехать из Сербии в Венгрию, вероятно, ему бы это удалось, поскольку на пропускных пунктах не хватало персонала и вряд ли кого из охраны он бы чрезмерно заинтересовал. Тот факт, что Мадьярканиша был известен как «город тишины», также делал его привлекательным для Бобби… по крайней мере, на первое время.