Конец игры - [14]
Молчание.
Клов. Ты мне не веришь? Тебе кажется, что я выдумываю?
Молчание.
Хамм. Все кончилось, Клов, мы кончили играть. Ты мне больше не нужен.
Молчание.
Клов. Это очень кстати. (Идет к двери.)
Хамм. Оставь мне трость.
Клов отдает ему трость, идет к двери, останавливается, смотрит на будильник, снимает его со стены. Он ищет глазами более подходящее место для будильника, идет к стремянке, ставит будильник на стремянку, возвращается на свое место у кресла. Молчание.
Клов. Я ухожу от тебя.
Молчание.
Хамм. Скажи что-нибудь перед уходом.
Клов. Мне нечего сказать.
Хамм. Несколько слов… чтобы я мог сохранить их… в своем сердце.
Клов. В твоем сердце!
Хамм. Да. (Пауза. С нажимом.) Да! (Пауза.) В остальном, в конце, тени, шепот, все это беспокойство, с которым нужно покончить. (Пауза.) Клов… (Пауза.) Он никогда не говорил со мной. А потом, в конце, перед тем как уйти, — а я даже ничего у него не просил, — он вдруг заговорил со мной. Он сказал мне…
Клов(в отчаянии). А!..
Хамм. Что-нибудь… о своем сердце.
Клов. О моем сердце!
Хамм. Несколько слов… от сердца.
Клов(поет).
Молчание.
Хватит с тебя?
Хамм(горько). Что за дрянь!
Молчание.
Клов(неподвижный взгляд, бесцветный голос). Мне говорили: но ведь это и есть любовь, ну да, ну да, поверь мне, ты видишь…
Хамм. Говори членораздельнее!
Клов…как это легко. Мне говорили: но это и есть дружба, ну да, ну да, уверяю тебя, тебе больше не нужно ее искать. Мне говорили: она здесь, ты только остановись, подними голову и посмотри на это великолепие. На этот порядок! Мне говорили: послушай, ты ведь не какое-нибудь грубое животное, подумай обо всем этом и ты увидишь, как все внезапно прояснится. Все станет так просто! Мне говорили: все эти смертельно раненные, ты только посмотри, как старательно их выхаживают.
Хамм. Хватит!
Клов(так же). Я говорю себе… иногда: послушай, Клов, ты должен научиться страдать получше, чем ты это делаешь теперь, если ты и впрямь хочешь, чтобы тебя перестали наказывать… в один прекрасный день. Я говорю себе… иногда: послушай, Клов, ты должен быть здесь полнее, чем ты это делаешь теперь, если ты и впрямь хочешь, чтобы тебя отпустили… в один прекрасный день. Но я все равно чувствую себя слишком старым и все равно остаюсь слишком далеко, чтобы привыкнуть к чему-то новому. Ну что ж, значит, это так никогда и не кончится, значит, я так никогда и не уйду. (Пауза.) И вдруг, в один прекрасный день, все кончается, все изменяется, я ничего не понимаю, все умирает, или это я сам умираю, я ничего не понимаю, этого тоже не понимаю. Я расспрашиваю об этом слова, которые еще остались со мной: сон, пробуждение, вечер, утро. Они не могут мне ничего сказать. (Пауза.) Я открываю тюремную дверь и ухожу. Я настолько раздавлен, что вижу только свои ноги, — если, конечно, открываю глаза, — и немного черной пыли, сыплющейся у меня между ногами. Я говорю себе, что земля погасла, хотя я никогда не видел ее светящейся. (Пауза.) Когда уходишь, это получается само собой. (Пауза.) Когда я упаду, я заплачу от счастья.
Молчание. Клов идет к двери.
Хамм. Клов!
Клов останавливается, но не оборачивается. Пауза.
Ничего.
Клов снова начинает двигаться.
Клов!
Клов останавливается, но не оборачивается.
Клов. Это называется: красиво уйти со сцены.
Хамм. Благодарю тебя, Клов.
Клов(оборачивается, живо). Ах, прости, это я тебя благодарю.
Хамм. Это мы благодарим друг друга.
Пауза. Клов снова идет к двери.
И еще кое-что.
Клов останавливается.
Последняя милость.
Клов выходит.
Накрой меня простыней. (Длинная пауза.) Нет? Ладно. (Пауза.) Моя очередь. (Пауза.) Играть. (Пауза. Устало.) Старый эндшпиль проигранной игры, закончить ее наконец, чтобы проиграть. (Пауза. Более живо.) Посмотрим. (Пауза.) Ах да! (Пытается сдвинуть кресло с места, отталкиваясь тростью.)
В это время входит Клов. На нем панама, твидовый костюм, через руку переброшен плащ, в руках зонтик и чемодан. Клов останавливается у двери, и до самого конца так и стоит там неподвижно, устремив глаза на Хамма. Хамм отказывается от своих бесплодных попыток сдвинуть кресло.
Ладно. (Пауза.) Надо бросить. (Бросает на пол трость, хочет бросить и собачку, но в последний момент передумывает.) Спокойнее, все не так уж страшно. (Пауза.) А теперь? (Пауза.) Надо снять. (Снимает свой колпак.) Мир нашим… задницам. (Пауза.) И снова надеть. (Надевает свой колпак.) Полное равенство. (Пауза. Снимает очки.) Надо протереть. (Достает носовой платок и, не разворачивая его, протирает очки.) И снова надеть. (Кладет платок в карман, снова надевает очки.) Мы подходим к концу. Еще несколько глупостей в этом же роде, и я позову. (Пауза.) Немного поэзии. (Пауза.) Ты звал… (Пауза. Поправляет себя.) Ты ВЗЫВАЛ к этой ночи; она и пришла… (Пауза. Поправляет себя.) Она и СПУСТИЛАСЬ. (Повторяет еще раз, нараспев.) Ты взывал к этой ночи; она и спустилась. (Пауза.) Красиво вышло. (Пауза.) А теперь? (Пауза.) Мгновения пустоты, вечно пустые, но они поддаются счету, счет заканчивается, и история завершается. (Пауза. Специальным, поставленным голосом рассказчика.)…
Пьеса написана по-французски между октябрем 1948 и январем 1949 года. Впервые поставлена в театре "Вавилон" в Париже 3 января 1953 года (сокращенная версия транслировалась по радио 17 февраля 1952 года). По словам самого Беккета, он начал писать «В ожидании Годо» для того, чтобы отвлечься от прозы, которая ему, по его мнению, тогда перестала удаваться.Примечание переводчика. Во время моей работы с французской труппой, которая представляла эту пьесу, выяснилось, что единственный вариант перевода, некогда опубликованный в журнале «Иностранная Литература», не подходил для подстрочного/синхронного перевода, так как в нем в значительной мере был утерян ритм оригинального текста.
В сборник франкоязычной прозы нобелевского лауреата Сэмюэля Беккета (1906–1989) вошли произведения, созданные на протяжении тридцати с лишним лет. На пасмурном небосводе беккетовской прозы вспыхивают кометы парадоксов и горького юмора. Еще в тридцатые годы писатель, восхищавшийся Бетховеном, задался вопросом, возможно ли прорвать словесную ткань подобно «звуковой ткани Седьмой симфонии, разрываемой огромными паузами», так чтобы «на странице за страницей мы видели лишь ниточки звуков, протянутые в головокружительной вышине и соединяющие бездны молчания».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Пьеса ирландца Сэмюэла Беккета «Счастливые дни» написана в 1961 году и справедливо считается одним из знамен абсурдизма. В ее основе — монолог не слишком молодой женщины о бессмысленности человеческой жизни, а единственная, но очень серьезная особенность «мизансцены» заключается в том, что сначала героиня по имени Винни засыпана в песок по пояс, а потом — почти с головой.
Вошедший в сокровищницу мировой литературы роман «Моллой» (1951) принадлежит перу одного из самых знаменитых литераторов XX века, ирландского писателя, пишущего по-французски лауреата Нобелевской премии. Раздавленный судьбой герой Сэмюэля Беккета не бунтует и никого не винит. Этот слабоумный калека с яростным нетерпением ждет смерти как спасения, как избавления от страданий, чтобы в небытии спрятаться от ужасов жизни. И когда отчаяние кажется безграничным, выясняется, что и сострадание не имеет границ.