Конец черного лета - [77]

______________

Таким вот был затянувшийся чуть ли не до утра разговор Василия Нечаева и Федора Завьялова, которых разделяла разница в возрасте в долгие четыре десятилетия с лишком, но которые тем не менее были едины в своих чувствах, взглядах на пережитое, в своем истинно человеческом стремлении осмыслить опыт другого, взять из него для себя что-то поистине ценное, нужное.

Снова маленький праздник — письма от Юлии и Евгения Петровича. С интересом, а затем и с волнением читал Федор первое письмо, в котором ему сообщалось, что работа над дипломом идет вовсю, но конца ей не видно, хотя защита не так уж далека. А затем, оставив в стороне дипломатические ухищрения, Юлия спрашивала, можно ли ей приехать к Федору на зимние каникулы. Можно ли? «Да просто необходимо!» Федор даже сначала не поверил своим глазам, все перечитывал эту простенькую, обыденную фразу. Но для него она звучала совсем не обыденно. Впервые Завьялов подумал о любви. Как необычно и хорошо было думать об этом! Любит ли он Юлию или она ему лишь нравится, как может нравиться молодая и, в этом он точно уверен, красивая девушка. Ответа для себя он пока не нашел, но одно знал определенно. С таким человеком, как Юлия, можно долгие и долгие годы идти рядом по жизни, делить радости и печали и быть счастливым. А возможно ли быть полностью счастливым? И много или мало для этого надо? Извечные, но совершенно новые для Завьялова вопросы вызвало это письмо, заставило задуматься о том, о чем он и не помышлял в обозримом будущем задумываться. А вот теперь… Нет, лучше пока не думать обо всем этом, а прочитать, например, письмо Евгения Петровича. Как там он съездил в Болгарию? Все ведь собирался поближе ознакомиться с культурой и архитектурой братской славянской страны. Да, кажется-таки, побывал там. Вот пишет: «Несколько месяцев пробыл я в Болгарии…»

Прибежавший Дранов сказал лишь два слова: «Малюгин зовет», и Федор уже садился за руль своего «Москвича». Что могло в такую рань понадобиться директору? Правда, Федор давненько его не видел, пожалуй, со дня того памятного партсобрания, на котором Малюгин открылся перед ним другой своей стороной — умением достойно воспринимать критику и правильно реагировать на нее. Что ж, это ему только плюс, не каждый, вероятно, способен на такое, тем более — властный и уверенный в себе руководитель. Но зачем, однако, Федор понадобился ему сегодня? Может, это какой-то сигнал оттуда, из областного центра? И время открытой борьбы пришло! Хорошо бы получить сейчас поддержку у Малюгина, крутого и принципиального. И тогда несдобровать любым расхитителям, кем бы они ни оказались…

В кабинете у директора никого не было.

И Малюгина тоже. А на маленьком столике, приставленном к столу-мамонту, не переставая, звонил телефон. «Что-то случилось», — подумал. Федор. Но нет, кажется, все в порядке. Вот и Малюгин — вошел стремительно, с улыбкой протянул обе руки раннему посетителю.

— Садись, Завьялов, садись. Дело есть. Небольшое, но срочное. «Интересно, подойдет к сейфу за рюмками или нет? Если подойдет, значит — в хорошем настроении, и я ошибся насчет сигнала „оттуда“», — подумал Федор. А Малюгин уже орудовал набором ключей. «Подошел, — разочарованно вздохнул Федор, — придется еще ждать».

— Так вот, мне срочно надо дать ответ строителям, — Малюгин налил по рюмке коньяку и спрятал бутылку в сейф. — Понимаешь, хочу заполучить твое согласие — быть как бы двойным кладовщиком.

— Простите, Сергей Николаевич, но я ничегошеньки не понимаю.

— Конечно, не понимаешь. Я ведь еще не сказал тебе, что хочу до зимы построить склад для новой продукции консервного цеха, чтобы не мешалась она, так сказать, с дарами полей и садов, а хранилась отдельно. Будет, думаю, всем удобнее, и в старом складе просторнее станет. Только вот ставки второго кладовщика у меня пока нет. Как, согласишься до времени потрудиться на двух объектах? Мы это, разумеется, учтем…

Растерялся Завьялов, не ожидал он этого предложения, тем более сегодня, когда надеялся совсем на другое. А Малюгин торопил:

— Ну, решай, сейчас же звоню.

— Я согласен, но…

— Вот и славно. А там такие шабашнички — вмиг возведут хоромы для повидла и соков, — Малюгин рассмеялся, довольный своей шуткой. — Им никакого прораба не нужно. Ребята на одном энтузиазме тянут, — он подмигнул Федору и сделал выразительный жест, быстро потерев друг о дружку большой и указательный палец.

…Надо было спокойно все обдумать, снова решить, как месяц назад, когда он отважился высказать свои соображения в связи с нехорошими делами на складе, что предпринять дальше. К удивлению Федора, Василия Захаровича, несмотря на поздний час, дома не было. Дашенька уже спала. Федор зажег в своей комнате свет, осмотрелся. Здесь все было по-прежнему. Уют и тишина. Он вспомнил, что сегодня суббота, и у Нечаева лишь один урок в школе. Вероятно, он опять куда-то уехал и вернется к понедельнику. Федор съел несколько холодных пельменей, запил их яблочным соком — он давно уже привык ложиться спать налегке. Давно…

В это воскресное утро Завьялову не довелось поспать больше обычного. Разбудил его Василий Захарович. Федор открыл глаза, поднялся, улыбнулся, но ответной улыбки не увидел. Нечаев был собран и сосредоточен, вероятно, только что вернулся. Что это с ним?