Конан и слепая богиня - [28]

— Собирался же сделать это сразу, — выдохнул мрачно киммериец и, не удостоив уже мёртвого грабителя взглядом, склонился к телу, скрючившемуся у огня.

Ардазир немного шевельнулся, вздрогнул и тихо застонал. Конан подложил ему под голову окровавленные руки. С веснушчатого, ещё почти детского лица стремительно исчезала краска. Хитрые, как у ласки, глаза понемногу затуманивались, затягиваясь пеленой смерти.

— Киммериец… — настойчивый шёпот едва пробивался из его бледных губ. Руки с длинными тонкими пальцами нервно шарили, нащупывая что-то на земле.

— Лежи спокойно, не двигайся.

Конан взял шкатулку с места, куда её так неохотно отложил Тургут, и подал пареньку. Но тот только покачал головой.

— … Это твоё, держи. Сохрани её… И защити Митанни. И скажи ей… — на выступающих передних зубах появились розовые пузыри.

Кровь залила лёгкие, захлебнулись последние вздохи, и тщетные усилия превозмочь недостаток воздуха прекратились. Из уголка рта тонкой струйкой полилась яркая кровь, понемногу стекая за ухо. Воришка из Махраабада отошёл раз и навсегда под охрану крыльев Бела.

Киммериец медленно опустил его голову наземь. На лице варвара при этом не дрогнул ни один мускул, словно это было лицо статуи, а не человека. Нагнувшись, он поднял хрустальную шкатулку, которая за то краткое время, что он о ней знал, сменила уже третьего владельца.

«Проклятый хлам», — пробормотал он про себя и из любопытства отворил её. Внутри, в семи ячейках, выложенных мягким белым бархатом, лежали семь камней, расположенные в порядке цветов радуги. Ядовито-зелёный изумруд, сине-зелёная бирюза, синий сапфир, тёмно-фиолетовый аметист, тёмно-красный рубин, огненный опал и ярко-жёлтая яшма.

Вдруг на талисман упал первый лучик рассвета.

«Кром!»

Перед ослеплёнными глазами Конана разыгрался красочный фейерверк. Он быстро захлопнул крышку, и свечение исчезло. Варвар огляделся. За ним наблюдало множество любопытных глаз. Комедианты, разбуженные шумом сильной схватки, наполовину сидя, наполовину лёжа, поражённо взирали на необычное зрелище. Когда же они встретились глазами с мрачным взором варвара, то застенчиво отвели взгляды. Лишь одно лицо осталось обращённым к нему, но незрячие глаза на нём просто оцепенело смотрели перед собой.

Конан бережно уложил шкатулку в мешок и направился к Митанни.

— Ардазир мёртв, девушка. Тот мерзавец, что его убил, тоже. Но прежде чем парнишка умер, он говорил о тебе, — и Конан судорожно сглотнул, как будто нечто невысказанное застряло у него в горле.

— Прошу, отведи меня к нему, — она неуверенно вытянула руку пред собой.

Киммериец помог ей встать на колени у холодеющего тела. Она осторожно коснулась лица юноши пальцем.

— Он хотел о тебе заботиться.

Девушка положила голову на широкую грудь киммерийца и расплакалась.

— Конан! — настойчивость в голосе Тауруса имела веские основания.

Переполох на стоянке кочевников был безошибочным признаком того, что наступает второй акт драмы, прерванной вчера вечером. Комедианты снова отступили к могучему стволу и обоих мертвецов взяли с собой.

Из степи приблизился кочевник.

— Вы нарушили закон гостеприимства, — крикнул ему киммериец, опять занявший место у повозки, в которой прятались женщины.

Взор главаря разбойников не сулил ничего хорошего, но тем не менее он отлично держался, умело контролируя свои чувства.

— Не нарушили, — твёрдо возразил он. — Тургут действовал по собственному усмотрению. Когда вы выдадите нам его тело, мы позволим вам похоронить и вашего мертвеца. Потом можете уйти. А моё обещание о гостеприимстве окончится, — добавил с очевидно различимой угрозой.

Конан одобрительно кивнул на мертвеца у своих ног. Двое узкоглазых мужчин схватили парня за плечи и лодыжки и оттащили его к своим палаткам. Остальные повернулись и молча последовали за ними. Одно неосторожное движение — и напряжение могло взорваться, вылившись в беспощадную резню.

В тени платана выкопали неглубокую могилу. Киммериец, даже не оглядываясь на возмущённую Каринну, стянул сапоги с Ардазира и бросил их в сторону Антары.

— Ему это больше уже не потребуется. А тебе подойдут, как влитые. Обувайся.

Девушка не отважилась протестовать.

Конан обернул воришку в его же коричневый бархатный плащ с чёрным пятном запёкшейся крови на спине, и они опустили его в могилу, а затем засыпали землёй. Сборы были быстрыми. Они покидали несчастливое место со зловещими предчувствиями.

Разбойники из орды, выстроившись в ряд, в ожидании замерли в темноте.

Таурас оседлал рыжую, Конан — своего чалого.

Комедианты с оружием в руках окружили бричку.

Хикмет взял поводья и, чмокнув, понудил коня тронуться шагом.

Они не проронили ни единого слова. В этом не было необходимости. Всем теперь было совершенно ясно, что решающее столкновение неминуемо произойдёт.

Глава 7

— Они поскачут за нами. Догонят и поймают нас, прежде чем доберёмся до города, это же ясно, как оплеуха, — огорчённо размышлял Хикмет.

— Они не нападут на нас прямо, в открытую. Будут скрываться где-то вдоль дороги и стараться подстрелить нескольких из нас из укрытий, чтобы получить преимущество, прежде чем дело дойдёт до мечей, — возразил ему Конан. — В любом случае, необходимо как можно скорее свернуть с дороги, чтобы их запутать. Но не здесь — тут слишком мягкая почва. С этой бричкой за собой мы оставили бы чёткий след. Это выглядело бы как приглашение на заклание.