Компания «Гезельшафт» - [20]

Роза и Максвел вышли.

— Давай посидим и поговорим в машине, — сказал он.

Они прошли три квартала до площади, где Максвел рискнул оставить машину на стоянке, принадлежавшей «Гезельшафту», самовольно отодвинув огораживающий ее барьер. Единственным человеческим существом на площади был фотограф, сидевший около своего древнего зачехленного ящика на треноге и поджидавший с неистощимым терпением каких-нибудь клиентов. Крохотные розовые голуби были заняты церемонией ухаживания, подергивая головками, подпрыгивая или важно расхаживая по пустынной улице.

— В чем дело? — спросил Максвел.

Она лишь покачала головой.

— Это из-за Каррансы?

— В какой-то степени.

— Ты знаешь, что это я его нашел?

— Да, я читала об этом.

— Ты очень переживала. Это, должно быть, было для тебя большим потрясением.

— Дело не только в этом. Тут еще кое-что.

— Что же?

— Я не хочу говорить об этом.

— Нет, расскажи. Что бы ни было, я, уверен, смогу помочь.

— Не сможешь.

— По крайней мере дай мне возможность попытаться.

— Произошла ужасная вещь. Мне делается плохо, только я начинаю говорить об этом.

— Ты должна рассказать мне. Рано или поздно тебе придется. И лучше это сделать сейчас.

Губы у нее задергались. Ему показалось, что она готова разрыдаться.

— Сегодня мне принесли в кафе посылку. Она была в подарочной обертке и обвязана шелковой лентой. Я подумала, что от тебя. Открыла ее при других девушках и…

— Продолжай, — сказал он, — Что там было?

— Я не могу. Пожалуйста, не заставляй меня говорить. Меня вырвет.

— Это было что-то очень отвратительное?

Она кивнула, две слезы покатились по щекам.

— Тебе будет плохо, если я сам скажу тебе, что это было?

Она затрясла головой.

— Я не знаю. Я не хочу ничего больше говорить, — произнесла она.

— Зародыш гуанако?

— Боже мой, как ты узнал?

— Я знаю, что так делают.

— И ты знаешь, что это значит?

— Значит все что угодно в зависимости от намерения пославшего, или же это бывает обыкновенной глупой шуткой.

— Это означает, что я буду убита.

— Не глупи, — сказал Максвел — Что за чушь? Кому это вздумается тебя убивать? Я знаю об этих зародышах гуанако. Их продают сотнями в Ла-Пасе. У вас всегда так: открывают ли собственный обувной магазин, отправляются ли в Европу, всякий раз покупают его и что-то там с ним делают. Самое распространенное суеверие в этой стране.

— Да, — . сказала она. — Но если пойти к колдунье, взять у нее эту штуку, с которой она проделала что-то вроде убийства, и послать ее какому-нибудь человеку, то это значит, что он умрет.

— Как ты можешь верить таким вещам?

— Если живешь здесь, невозможно не верить. И ты бы верил, если бы родился в этой стране.

— У тебя есть какие-нибудь предположения, кто бы мог это сделать?

— Только один человек. Мадам Карранса. Прошлым летом она ездила к колдуну насчет своего мужа, и он сказал ей, что тот умрет в этом году из-за женщины. Один их слуга приходил ко мне вчера в кафе и предупредил, что она ходила туда опять, и колдун ей сказал, что эта женщина я.

— Сколько же вреда приносят такие люди! — воскликнул Максвел. — Не понимаю, куда смотрит полиция.

— Полиция сама к ним обращается. А этот колдун самый сильный в стране, даже президент к нему ходит. Он может читать мысли и предсказать день смерти.

— Ну в моем случае не смог бы. Эти люди имеют силу только над теми, кто верит им.

— Ты здесь иностранец. Иначе ты был бы такой, как все.

— Что ты сделала с этой штукой?

— Одна наша девушка забрала ее и уничтожила. Сама я упала без сознания, когда увидела ее. А теперь чувствую, что-то творится внутри меня, и я не могу справиться с дрожью.

— Это только самовнушение, вот и все, — сказал Максвел. — Тут тебе мог бы помочь священник. Давай обратись к нему. Я могу тебя отвезти.

— Он наверняка мне посоветует молиться. Но я и так уже молилась. Какой толк от этого?

— Тут нужны не молитвы. Священник совершил бы какой-нибудь подходящий обряд вроде заклинания, — предположил Максвел. — Обрызгали бы тебя святой водой. Позвонили бы в колокола. Не знаю, что они там делают и почему помогает, но это действительно действует. Сам я называю такие обряды подавлением внушения; они же называют изгнанием злого духа. Но какая разница, как называть…

— Это не злой дух, — сказала она. — Это мадам Карранса.

— До чего же ты ее боишься!

— Я знаю ее. Я знаю, на что она способна.

— У меня есть предложение, — сказал Максвел. — Брось свою работу в кафе и переезжай ко мне, пока не пройдет твой страх. Приводи свою маму. У меня ты будешь чувствовать себя в безопасности. Можешь оставаться сколько захочешь.

— Нам надо на что-то жить, — сказала она. — Конечно, это чудесное предложение, но тогда бы я потеряла свою независимость.

— Я одолжу тебе денег, и ты их мне когда-нибудь вернешь, если в этом вся загвоздка.

— Ты очень добр ко мне, — сказала она. — Я подумаю день-другой и тогда решу. Наверное, с мамой будет нетрудно договориться. Во всяком случае, я поговорю с ней, как только вернусь домой. Если она будет согласна и я завтра не почувствую себя лучше, то, возможно, подам заявление об уходе.

— Я приеду и заберу тебя в понедельник вечером.

— Только не приходи в кафе, — сказала она. — Позвони мне во вторник, и мы договоримся, где встретиться.