Комната волка - [21]
Нико захотелось кричать, и он заорал, сжав кулаки. Он кричал на неподвижно лежавшее тело. Когда сил больше не осталось, он закрыл глаза и сел на землю.
Он даже не заметил фургон, который остановился на дороге. Водитель вышел и теперь кричал с парапета. Нико не мог разобрать слова. Мужчина настаивал, чтобы он уходил, сидеть на путях опасно. Он спрашивал, что случилось, всё ли в порядке. Он ещё не заметил Лео, который лежал рядом, с камнями во рту. А когда заметил, то замолчал и побежал вниз. Мужчина схватил Нико за плечи и оттащил на землю, потом вернулся к Лео, нагнулся над ним и через несколько секунд встал. Он позвонил кому-то и долго кричал в трубку. Потом он убрал телефон в карман и снова подошёл к Нико.
– Не волнуйся, нужно немного подождать, – сказал он. Мужчина сел рядом и обнял его за плечи. – Не волнуйся, не волнуйся…
Нико сидел неподвижно, не глядя на мужчину, и плакал.
57
Нико отнесли в машину скорой помощи. С ним что-то случилось? Он ранен? Всё хорошо? Ему измерили давление, посветили фонариком в глаза. Как тебя зовут? Ты помнишь, где ты живёшь? При чём тут я, ответил Нико, помогите Лео, вылечите его. Но в какой-то момент он посмотрел на Лео со своих носилок и понял, что помочь ему было нельзя.
Лео накрыли простынёй и оставили на обочине. Нико смотрел на ноги, торчащие из-под простыни, и просил врачей укрыть Лео полностью. Почему вы не накрыли ноги? Врачи кивали, трогали ноги Нико и спрашивали: «Тебе больно? У тебя болит нога?»
Затем полицейский вернулся с телефоном Лео, у которого горел разбитый экран.
– Он был твоим другом? – спросил он.
Нико кивнул.
– Ну и дел он натворил.
Нико молча уставился на землю. Всё равно полицейский не ждал от него ответа.
Потом он отвёл Нико в машину. «Я хочу поехать с Лео», – подумал Нико. Но ему не удалось это сказать. Он сел в машину, и полицейский захлопнул дверь.
Всю дорогу Нико думал о Лео, о том, что он попросил не называть его Трамонтаной, и эти слова стали последними. Всю дорогу полицейский не закрывал рта. Он расспросил Нико о том, кем был Лео и где он жил, ждал ли его кто-нибудь дома… Но Нико думал лишь о том, что он попросил Лео не называть его Трамонтаной.
Когда его отец открыл дверь, полицейский сказал ему о трамонтане. Он не понял, что имел в виду Нико. Возможно, Нико простудился, хотя полицейский закрыл все окна в машине. И тогда Нико рассмеялся.
– Ну и придурок! – воскликнул он со смехом. И разрыдался.
58
Он лёг в мокрой одежде. Снял только кроссовки, к подошве которых пристали камни с железнодорожных путей.
Нико долго смотрел на свежеокрашенные стены и впервые в жизни радовался тому, что папа закрасил его рисунок. Потому что в тот момент, когда внутри было столько черноты, Нико нуждался в белизне. Возможно, белизна поможет избавиться от тьмы.
Но этого не произошло. Чернота осела внутри. Непомерно густая, слишком тёмная, чтобы одолеть её.
Нико закрыл глаза. Он попытался хотя бы немного разогнать черноту, прорыть отверстие, нору, гнездо. Возможно, даже внутри черноты можно обрести мир, если притвориться, что там есть твоё тайное место, которое ты нашёл ещё в детстве.
В детстве у Нико не было секретного места. У Лео было. У него был бункер – подкоп в саду, через который он сбегал от своего отца, когда хотелось развеяться. Его отец не знал о подкопе, поэтому Лео называл подкоп бункером. Возможно, даже чернота могла стать бункером, тайником, в котором можно ненадолго исчезнуть.
Нико закрыл глаза.
Белизна. В черноте.
Которая давила.
И сгущалась.
Его нора. Его комната.
Его бункер.
Тьма.
59
Почему это не работало? Ни бункер, ни нора в черноте.
Но Нико знал почему. Он знал, что проблемой была не чернота, а кое-что другое. То, что пряталось в бункере. Нечто, живущее в этой комнате вместе с ним.
Нико сел на пол, прислонившись спиной к стене. «Выходи, – подумал он. – Покажись».
Но волк прятался.
Нико чувствовал его дыхание.
Он ударил рукой по стене.
– Выходи! – крикнул он.
Тишина.
Нико закрыл глаза.
«Я тебя слышу. Я знаю, что ты здесь. Я знаю, что ты рядом».
– Выходи! – крикнул он, снова ударив по стене.
Нико услышал хрип в далёком тёмном углу.
– Давай! Сюда! – кричал Нико, стуча рукой по стене изо всех сил. – Выходи!
И наконец волк вышел.
Он, рыча, подошёл к Нико. Посмотрел на него, принюхался.
– Сюда! – крикнул Нико. – Подойди ко мне!
Но волк остановился. Он повернулся к двери и медленно пошёл вдоль стены.
Нико видел, как он исчез на пороге.
Затем он услышал рычание и шум в прихожей. Нико вскочил и выбежал из комнаты.
60
Волк с воем вырвался на улицу под ливень. Нико побежал за ним.
– Иди сюда, тварь! Ко мне!
Он даже не замечал людей, которые смотрели на него и расступались. Не видел улицу, машины, проезжающие мимо и поднимающие волны воды, словно китобойные суда. Не обратил внимания он и на грузовик, который резко затормозил в двух сантиметрах.
Нико остановился, лишь когда добежал до площади. Там было много огней и голосов. Так много, что больше он не слышал свой голос.
– Где ты? – закричал Нико.
Волк был там – в огнях, в дожде, во взглядах, которые отражались в витринах и так злили Нико. Волк плясал в них, в отражении, которое разбивалось в стекле на тысячи картинок.
Шестнадцатилетнего Дарио считают трудным подростком. У него не ладятся отношения с матерью, а в школе учительница открыто называет его «уродом». В наказание за мелкое хулиганство юношу отправляют на социальную работу: теперь он должен помогать Энди, который испытывает трудности с речью и передвижением. Дарио практически с самого начала видит в своем подопечном обычного мальчишку и прекрасно понимает его мысли и чувства, которые не так уж отличаются от его собственных. И чтобы в них разобраться, Дарио увозит Энди к морю.
Книга вторая. Роман «Дискотека» это не просто повествование о девичьих влюбленностях, танцульках, отношениях с ровесниками и поколением родителей. Это попытка увидеть и рассказать о ключевом для становления человека моменте, который пришелся на интересное время: самый конец эпохи застоя, когда в глухой и слепой для осмысливания стране появилась вдруг форточка, и она была открыта. Дискотека того доперестроечного времени, когда все только начиналось, когда диджеи крутили зарубежную музыку, какую умудрялись достать, от социальной политической до развеселых ритмов диско-данса.
Второй роман о Веронике. Первый — «Судовая роль, или Путешествие Вероники».
Книга представляет собой оригинальную и яркую художественную интерпретацию картины мира душевно больных людей – описание безумия «изнутри». Искренне поверив в собственное сумасшествие и провозгласив Королеву психиатрии (шизофрению) своей музой, Аква Тофана тщательно воспроизводит атмосферу помешательства, имитирует и обыгрывает особенности мышления, речи и восприятия при различных психических нарушениях. Описывает и анализирует спектр внутренних, межличностных, социальных и культурно-философских проблем и вопросов, с которыми ей пришлось столкнуться: стигматизацию и самостигматизацию, ценность творчества психически больных, взаимоотношения между врачом и пациентом и многие другие.
Франтишек Ставинога — видный чешский прозаик, автор романов и новелл о жизни чешских горняков и крестьян. В сборник включены произведения разных лет. Центральное место в нем занимает повесть «Как надо умирать», рассказывающая о гитлеровской оккупации, антифашистском Сопротивлении. Главная тема повести и рассказов — проверка людей «на прочность» в годину тяжелых испытаний, выявление в них высоких духовных и моральных качеств, братская дружба чешского и русского народов.
Роман посвящен театру. Его действующие лица — актеры, режиссеры, драматурги, художники сцены. Через их образы автор раскрывает особенности творческого труда и таланта, в яркой художественной форме осмысливает многие проблемы современного театра.
От автора В сентябре 1997 года в 9-м номере «Знамени» вышла в свет «Тень слова». За прошедшие годы журнал опубликовал тринадцать моих работ. Передавая эту — четырнадцатую, — которая продолжает цикл монологов («Он» — № 3, 2006, «Восходитель» — № 7, 2006, «Письма из Петербурга» — № 2, 2007), я мысленно отмечаю десятилетие такого тесного сотрудничества. Я искренне благодарю за него редакцию «Знамени» и моего неизменного редактора Елену Сергеевну Холмогорову. Трудясь над «Выкрестом», я не мог обойтись без исследования доктора медицины М.