Комната волка - [19]

– Нико…

Он обхватил шею обеими руками. Перевёл взгляд на папу, который молча смотрел на него. Ещё раз сделал вдох открытым ртом, и на этот раз воздух проник в лёгкие, как волна цунами.

Нико закричал и выбежал из комнаты.

– Нико, стой!

Папа догнал его и прижал к себе. Нико попытался вырваться. Он размахивал руками, и удары приходились по лицу папы, по шее, по голове, но папа прижал его к стене. Папа открыл дверь в спальню, затолкал Нико внутрь и закрыл дверь таким ударом, что со стен посыпались рамки с фотографиями.

Затем папа подбежал к лестнице и что-то крикнул. Нико услышал, как плакала мама. Папа велел ей уйти в другую комнату. Всё это время Нико колотил по двери, которая хрустела от каждого удара, но папа навалился на неё, чтобы Нико не вышел.

Темнота, слёзы, гнев, сводящий с ума. Нико кричал до тех пор, пока не выдохся. Затем он успокоился и замолчал. Он сел, прижавшись спиной к двери. Тишина. Его дыхание. И дыхание из темноты, которое постепенно сливалось с его дыханием.

Нико даже не поднял головы. В этом не было необходимости. Нико и так знал, что он там. Чёрный волк в самом тёмном углу запертой комнаты.

Нико не шевелился. Волк вышел на свет, который узкой полоской пробивался из-под двери. Он подошёл к Нико так близко, что до него можно было дотронуться.

– Нико…

Папа прислушался.

Нико тихо рыдал.

Папа открыл дверь, и в комнате стало светло.

– Нико, – сказал он, опустившись на колени перед сыном. – Всё будет хорошо. Всё будет хорошо.

Нико повернулся и прижался к нему лицом.

– Всё будет хорошо, Нико, – повторял папа. Он медленно гладил его по голове, перебирая волосы руками.

Всё будет хорошо.

53

Всё будет хорошо. Нико повторял это весь вечер, пока не заснул.

«Всё будет хорошо».

«Всё будет хорошо».

Он заснул, даже не раздевшись.

И пока он говорил себе, что всё будет хорошо, он видел, как разлетаются осколки от окна машины, стекло на веранде, видел волка, который шёл за ним по трассе. Дыхание волка клубилось чернотой по асфальту и проскальзывало в горло, душило и мешало вдохнуть.

Нико проснулся в полдень. Из оконных ставней в комнату пробивались полоски света. Он открыл глаза, оглядел комнату, увидел солнце, которое поднималось над миром, ни о чём не задумываясь. Ни о Нико, ни об отце, ни о чудовище, которое таилось в его голове. Особенно – о чудовище, которое таилось в его голове.

54

Тишина. Нико смотрел в пол. Он впился ногтями в ладони.

– Не хочешь поговорить о том, что произошло, Нико?

Нико не поднял головы. «Если опустить глаза, слова исчезнут, пройдут, как дождь».

– Твой отец всё рассказал, но мне важно, чтобы это сделал ты. Важно, чтобы ты поделился своими мыслями.

«Считай, Нико, считай до десяти».

– Давай поступим так. Я тебе расскажу, что об этом думаю я.

«Один… два…».

– Я думаю, что произошло кое-что позитивное. Даже очень.

«…три… четыре… пять…»

– Да, это звучит странно, но рассуди сам. Ты ведь видишь воображаемого волка?

«…шесть… семь…»

– Это вполне возможно. Раз его видишь только ты, волк может быть плодом фантазии.

«…восемь… девять…»

– Но это не так, Нико. Этот волк не воображаемый.

Нико поднял голову.

Тишина.

Он перестал считать. «…Девять…» Осталось лишь «десять», но его не будет. «Десять» замерло в ожидании, совсем рядом.

– Он не выдуманный, Нико. Как раз наоборот. Он реален. Настолько, что, когда ты думаешь о нём и он появляется, ты вынужден отступать. – Хаус отвернулся к окну. – У тебя когда-нибудь был воображаемый друг, Нико? В детстве? У меня был. Его звали Ломпо, не спрашивай почему. – Хаус улыбнулся и покачнулся в кресле, как на качелях. – Мне было лет пять. Мы постоянно болтали, играли, бегали, прятались в шкафу, когда мама звала меня купаться. Нам было очень весело. – Он выпрямился. – Но я придумал Ломпо. Я знал об этом и притворялся, что злюсь, когда мама говорила, что я не должен верить в него. Он был моей игрой, плодом фантазии, проекцией привязанности, эмоций…

Хаус повернулся и подался вперёд.

– Но у тебя всё по-другому, Нико. Это не игра, не проекция. В противном случае в твоём возрасте было бы очень тяжело избавиться от этой проблемы. Но, к счастью, твой волк – это нечто другое. – Хаус посмотрел Нико в глаза, и тот снова опустил их. – Он часть тебя, Нико. Он тебя дополняет.

«Сейчас должно быть „десять“».

– Знаешь, что это значит?

«„Десять“, чёрт побери, где „десять“?»

– Что мы можем его контролировать.

Хаус снова отвернулся. Он говорил, размахивая руками и глядя в окно, но Нико больше его не слушал. Он снова начал считать. «Один… два… три… Он часть тебя… четыре… пять…» И неожиданно ему захотелось рисовать. «Шесть… семь…» Да, рисовать, прямо сейчас. Не важно что, главное – рисовать.

55

В конце концов Нико взял телефон и позвонил этому придурку. Потому что на самом деле Лео был не виноват. Виноват был только Нико.

Он набрал ему просто так. Они договорились встретиться на площади.

Нико вышел после ужина. Он не сказал ни слова, просто посмотрел на своего отца. Тот посмотрел на часы и кивнул, сказав что-то, что Нико даже не стал слушать. Возвращайся пораньше, не задерживайся, обычная ерунда.

Нико и Лео просидели на скамейке весь вечер. Они ещё никогда столько не говорили.