Коммунизм своими руками - [54]

Планировка помещений обращает на себя внимание. Современные автору коммуны если и пользуются большими домами, то чаще всего это бывшие помещичьи усадьбы. А комнаты там расположены таким образом, что все они выходят в неширокий коридор, ведущий к выходу. «Это обстоятельство, в связи с недостаточной площадью самого коридора, которым стало труднее пользоваться большому количеству теперешних коммунаров, чем в былое время, когда им пользовались немногие жильцы-помещики, является теперь причиною появления ссор и склок среди отдельных семей коммунаров».²¹²

Коридоры, конечно, нужны и в большом коммунальном доме. Однако автор рекомендует так рассчитать их размеры, «чтобы из каждой квартиры был обеспечен выход наружу или проходе места общего пользования, по возможности, без стеснения людей при этом ни вещами соседей, ни проходящими по тому же коридору другими людьми». А лучше всего была бы такая планировка, при которой есть и общий коридор, и отдельный выход наружу.²¹³

В жизни в большом общем доме на глазах друг у друга есть свои существенные плюсы, и один из них связан с санитарией. Как подчеркивает корреспондент «Коллективиста», в большом доме легко обнаружить больных и своевременно принять меры к их лечению. Не один, так другой узнает о болезни своего соседа. Живя же в отдельной квартире, колхозник может сказать о своей болезни, а может и не сказать. А очень часто «из-за стыда перед товарищами» колхозник умышленно скрывает свою болезнь и тем самым заражает других.^{214 Под болезнью в этом контексте, вполне вероятно, имеется в виду сифилис.}

Согласно публикациям, крестьяне, которые с 1928 года почему-то вдруг идут в колхозы «целыми селами, районами, даже округами», так стремятся вступить в коммуну, что иногда сталкиваются с отказом коммуны принять новых членов. В самом конце двадцатых годов, накануне сплошной коллективизации, именно такую картину рисуют авторы описания образцовой коммуны им. Ленина на Тамбовщине: трудности первых лет преодолены, налажено хозяйство, демонстрирующее устойчивые результаты. В 1928 году коммуна насчитывает 315 жителей. Они живут в удобных домах, хороню питаются, и коммуна получает более 300 заявлений о приеме за последний неполный год( 10 месяцев), которые она не хочет и не может удовлетворить из-за опасения, что значительный приток новых членов может нарушить отношения, сложившиеся среди коммунаров, и пустить насмарку достижения в области организации быта.^{215 Эти материалы выходят из печати накануне как раз того периода, когда в условиях, приведших к «головокружению от успехов», часть реэмигрантов пытается выйти из коммуны и уехать обратно, среди них начинаются аресты.216}

Коллективизация быта

Как можно сделать вывод из рассматриваемых текстов, отсутствие индивидуальных комнат рассматривалось, конечно, как проблема, но из-за отсутствия средств коммуны не предпринимали активные меры для ее решения. Однако в том, что касается помещений, обслуживающих коллективный быт, а именно столовой, кухни и медпункта, образцовые коммуны предприняли большие усилия. Одновременно всячески подчеркиваются усилия по формированию и обеспечению культурных потребностей коммунаров и организации их досуга.

Коммуны повсеместно учреждали совместное принятие пищи, которая готовилась на кухне коммуны для всех. В большинстве коммун питание в жилых комнатах было запрещено с самого начала. Четыре коммуны, которые не смогли организовать общественное питание из-за отсутствия подходящего помещения, коллективно питались летом на полевых работах, а зимой возвращались к индивидуально приготовленной пище для каждой семьи.²¹⁷

Как свидетельствуют публикации, столовая всегда содержится в опрятном, чистом состоянии. Когда сообщают какие-то практические подробности, подчеркивается важность того, что пища принимается на маленьких столах и трапеза призвана ассоциироваться с праздником. В этом можно прочитать явное желание порвать с традицией длинных традиционных семейных столов. Описывают и подробности того, как условия питания улучшаются: так, у коммуны «Новая Жизнь» есть скатерти для всех столов, она меняет деревянные тарелки на эмалированную посуду, покупает медный титан для кухни. В образцовой тамбовской коммуне им. Ленина на стенах столовой висят картины, на столах расстелены клеенки, подавальщицы — в форме.^{218 Это представлено как исключение, вполне прозрачно противопоставляемое крестьянской трапезе в бедной семье: из одной миски, черпая ложкой по очереди. Базиль Керблэ отмечал, что еще и в конце пятидесятых в советской деревне можно было увидеть следы старых привычек, несмотря на модернизацию деревенских обычаев питания. «Сегодня на семейном столе, покрытом скатертью, эмалированная или алюминиевая посуда заменяет деревянные миски.}

Тарелки и индивидуальные приборы не полностью вошли в привычку, за исключением молодых семей и семей, приехавших из городов. Впрочем, гостям, как правило, накроют отдельную тарелку».²¹⁹

Отличие форм питания в коммуне от старых крестьянских рассматривается как «завоевание» нового быта: так об этом пишет С. Третьяков. В северокавказской коммуне «Коммунистический Маяк», по его наблюдениям, «если еда твердая (картофель, огурцы, мясо, рыба), ее подают блюдо на четверых. Каждый берет с блюда щепоть, чистит кожуру, кости и липшее бросает прямо на стол. Но жидкое — супы, кисели, творог со сметаной едят каждый в своей тарелке. Это — завоевание. На эту отдельную еду дивятся окрестные крестьяне, расспрашивая о коммуне. У крестьян и казаков облизанной ложкой лезут в общий котел».