Коммунизм - [35]

[10].

Принципиальное различие между тоталитарными режимами коммунистической и «фашистской» разновидности состоит в том, что первый мыслил глобально, а второй все внимание отдавал нации: «фашистские» режимы тоже принимали концепцию классового конфликта, но видели его в борьбе «имущих» и «неимущих» наций. Это сформулировал Муссолини в речи перед палатой депутатов в 1921 году, за год до прихода к власти. Обращаясь к депутатам-коммунистам, он говорил:

Между нами и коммунистами нет политической, но есть интеллектуальная близость. Как и вы, мы считаем необходимым централизованное и унитарное государство, требующее от всех железной дисциплины, с одной только разницей: вы приходите к этому выводу, исходя из понятия класса, а мы — из понятия нации[11].

Один из парадоксов истории заключается в том, что попытки коммунистов подорвать Запад привели к прямо противоположному результату. Намеренный раскол социалистических партий ослабил дело марксизма. В то же время советский пример оказал огромное влияние на «фашизм», который использовал коммунистическую опасность для запугивания населения и лишения его прав, и, следуя ленинско-сталинской модели, создал тоталитарный режим, едва не уничтоживший Советский Союз.

Несмотря на то, что в 1930-е гг. Советский Союз и его коммунистическая идеология завоевали немало сторонников на Западе, ничто не свидетельствовало о том, что симпатия к нему может стать реальной силой. Как уже отмечалось, западные коммунистические партии даже там, где они твердо стояли на ногах, оставались в изоляции. В 1935 году, напуганная подъемом антикоммунистических, «фашистских» режимов, Москва изменила свою политику, строившуюся на отношении к социалистам как к злейшим врагам, и приказала коммунистическим партиям вступать в союз с ними, а также и с другими группами, противостоявшими фашизму. Недолговечные правительства Народного фронта, образованные во Франции (1936-37) и Испании (1936-39) не смогли ввести коммунистические партии в главное русло политической жизни.

Выстраивая антифашистские коалиции, Сталин сохранял корректные отношения с Муссолини и Гитлером, увенчавшиеся нацистско-советским Пактом о ненападении 1939 года, когда СССР практически присоединился к державам оси.

Близость тоталитарных режимов, вне зависимости от того, исповедовали они интернационализм и коммунизм или расизм и национализм, нашла выражение в восхищении, которое лидеры этих режимов питали друг к другу. Когда германские и советские армии схватились между собой, Гитлер высказывался в частном кругу о «гении» Сталина и рассуждал о том, не стоит ли с ним объединиться для сокрушения западных демократий[12]. Мао Цзэдун, коммунист настолько радикальный, что и Советский Союз представлялся ему отступником от истинной веры, попав на пике культурной революции под огонь критики за уничтожение многих товарищей-коммунистов, отвечал: «Вспомните вторую мировую войну, жестокость Гитлера. Чем больше жестокости, тем сильнее революционный энтузиазм»[13].

Вторая мировая война, в которой Сталин одержал победу, не считаясь с жизнями своих подданных, не дала ему власти над Европой. Но из войны он вышел во главе большей части восточной половины Европы, оккупированной его войсками, установившими там коммунистические режимы. В течение двух-трех лет после окончания войны Сталин позволял этим странам некоторую меру политического разнообразия под коммунистическим контролем. Но после 1948 года, когда Иосип Броз Тито, коммунистический правитель Югославии, упрочил свою независимость от Москвы и порвал с ней, Сталин навязал своим восточноевропейским подданным однопартийное правление. Польша, Чехословакия, Венгрия, Восточная Германия, Румыния и Болгария, номинально оставаясь суверенными, фактически, с небольшими отклонениями, превратились в «сателлитов» — клонов советского государства, полностью от него зависели, особенно во внешнеполитических делах. Советская империя расширилась и превратилась в Советский блок.

Запад в целом примирился с советским господством в большей части Восточной Европы, поскольку был не в силах этому помешать. Он молчаливо признал в этом регионе советскую сферу влияния и, если бы Москва удовлетворилась своими послевоенными достижениями, отношения между Востоком и Западом могли стабилизироваться. Если же эти завоевания вылились в то, что стало называться «холодной войной», то произошло это потому, что коммунизм по самой своей природе не мог пребывать в стабильности и довольстве: ему нужны были кризисы, ему требовалась экспансия.

Союз военного времени начал рушиться на заключительном этапе второй мировой войны, когда в ее исходе уже не оставалось сомнений. Распался он в 1945-46 годах, после того как Москва денонсировала договор о ненападении с Турцией 1925 года и предъявила этой стране неприемлемые территориальные требования. Вскоре после этого коммунисты развязали гражданскую войну в Греции. Англия выступила в защиту обеих стран, но, истощенная войной, была не в состоянии держаться этой линии длительное время. В 1947 году по инициативе президента Гарри Трумэна задачу сдерживания СССР взяли на себя Соединенные Штаты, сначала в соответствии с так называемой доктриной Трумэна о помощи Турции и Греции (март 1947 года), а затем на основе плана Маршалла (июнь-июль 1947 года), обеспечившего существенную финансовую помощь в деле восстановления Западной Европы. В апреле 1949 года Соединенные Штаты предприняли беспрецедентный шаг, вступив в оборонительный союз с десятью западноевропейскими странами и Канадой для взаимопомощи против внешней агрессии (Организация Североатлантического договора или НАТО). Понятно, что под внешним агрессором подразумевался советский блок. Штаб-квартира НАТО разместилась в Париже, ее первым верховным главнокомандующим стал американский генерал Д. Эйзенхауэр. После того как коммунистическая Северная Корея вторглась в июне 1950 года в Южную Корею — как тогда подозревали, а теперь подтвердилось — по инициативе Москвы, союзники объявили Западную Германию суверенным государством и пригласили ее в НАТО (май 1955 года). Москва немедленно ответила созданием Варшавского пакта восьми европейских коммунистических стран. Произошла институционализация холодной войны.