Коммунизм - [33]

Французский писатель Андре Жид, точно так же говоривший о своем «восхищении» и «любви» к Советскому Союзу, начинал как еще один классический попутчик. СССР был для него «больше, чем обетованной землей»; это была утопия «в процессе превращения в реальность». Он приехал с визитом летом 1936 года, когда шел позорный «судебный процесс» над Каменевым и Зиновьевым. По возвращении во Францию он выпустил тоненькую книжицу «Возвращение из СССР». В этом путаном отчете о поездке, где восхваление и осуждение противоречат друг другу, и отсутствует ясный вывод, Жид оправдывал свое право критиковать советский эксперимент «именно в силу моего восхищения». Находясь в России, писал он, «я лил слезы от переполнявшей меня радости, нежности и любви». И все же…

Жид признался, что его расстроила летняя Москва, где все были в белом и выглядели одинаково. Выскользнув из роскошного отеля «Метрополь», где хозяева разместили его в шестикомнатном номере, он был расстроен, увидев как люди выстраиваются в очереди у магазинов еще до открытия в надежде купить «отвратительные» товары. Он был неприятно поражен «инертностью» масс и преобладающим конформизмом, чудовищным неведением о зарубежных странах, появлением «мелкобуржуазного» духа, деградацией художников и писателей. Роскошь, которой хозяева окружали почетных иностранных гостей вроде него, и которая находилась в немыслимом контрасте с преобладавшей вокруг бедностью, была ему отвратительна.

Хотя Жид подтвердил свою любовь к Советскому Союзу, он немедленно стал объектом злобных нападок; сначала его обвинили в «поверхностных» и «поспешных суждениях», а потом, когда Москва дала соответствующий сигнал, его назвали «Иудой» и фашистским агентом. Он откликнулся «Запоздалыми мыслями об СССР», где открыто осудил то, во что коммунисты превратили Россию: страна эта «предала все наши надежды».

Европейские социалисты, которых коммунисты безжалостно шельмовали, называя «социал-фашистами», неохотно отвечали контробвинениями из опасения оказать услугу контрреволюции. Второй Интернационал, влачивший между двумя мировыми войнами жалкое существование, не обращал внимания на призывы русской эмиграции твердо выступить против преследования своих товарищей-социалистов в СССР. Конгресс Второго Интернационала в 1923 году заявил, что любая иностранная интервенция против СССР будет нацелена

не на исправление ошибок нынешней фазы русской революции, но на подавление самой революции. Она вовсе не приведет к установлению подлинной демократии, а лишь посадит правительство кровавых контрреволюционеров, которое станет орудием эксплуатации русского народа империализмом Запада.

Можно было бы ожидать, что самые решительные противники коммунизма на Западе найдутся среди деловых людей, но на деле многие из них заняли нейтральную или дружественную позицию по отношению к советскому правительству. Они, прежде всего, были склонны считать коммунистическую идеологию кормом для масс, дурманом, прикрывавшим самые обыкновенные материальные интересы элиты. И даже если коммунисты верят в то, что проповедуют, деловой опыт быстро излечит их от утопизма. В 1920 году Ллойд-Джордж выразил эту мысль, оправдывая решение начать торговые переговоры с Москвой:

Нам не удалось вернуть Россию к здравомыслию силой. Я верю, что мы можем это сделать и спасти ее посредством торговли. Коммерческие операции сами по себе производят отрезвляющий эффект. Простые действия сложения или вычитания денежных величин быстро покончат с дикими теориями[7].

И, согласно Генри Форду, реакционеру и антисемиту, чем больше будут русские индустриализироваться, тем лучше они будут себя вести, потому что «правила механики [и] правила морали в основе своей одни и те же».

Эгоистические коммерческие интересы подпитывали подобные попытки выдавать желаемое за действительное. Международное деловое сообщество видело в Советской России один из потенциально крупнейших рынков в мире, и когда Москва начала ускоренную индустриализацию, иностранные бизнесмены, страдавшие от депрессии, наперебой бросились выполнять заказы для сталинских пятилеток. Некоторые из крупнейших предприятий, построенных в СССР в 30-е годы, создавались при техническом содействии и под руководством западных фирм. Именно Форд построил первый автомобильный завод в Нижнем Новгороде (Горьком), западные фирмы возвели и гигантские металлургические заводы в Магнитогорске на Урале.

Нацисты въехали во власть на платформе, в которой главное место отводилось антисемитизму и антикоммунизму. В отличие от Советского Союза, прятавшего свое варварство за стеной почти тотальной цензуры, и заявлявшего о приверженности всем тем гуманным и демократическим идеалам, которые сам же и крушил, нацисты, действуя в центре Европы, не могли и не желали скрывать, что они суть не кто иные, как благородные варвары. Поступая таким образом, они немедленно навлекли на себя враждебность лидеров общественного мнения на Западе, и поскольку Советский Союз — по крайней мере, на словах — выступил против нацизма, когда западные правительства занимались его умиротворением, он извлек из этой ситуации немалые выгоды. Самыми эффективными шпионами в пользу Советского Союза до и во время второй мировой войны были люди, которых привлекла антифашистская позиция Москвы.