Коммунистические государства на распутье - [79]

В 1961 году для Кастро не было среднего пути. Положив конец полуколониальным отношениям Кубы с Соединенным Штатами и желая обеспечить себе помощь, в которой нуждался, он вынужден был связать Кубу с той единственной силой, которая в этом смысле могла бы заменить США. На протяжении всего этого года Кастро укреплял свои зи с мировым коммунистическим движением. До апрельского вторжения он называл свой режим «социалистическим», 2 декабря 1961 года заявил, что он марксист-ленинец и останется им до конца своей жизни[178].

Политика Кастро в вопросе о включении Кубы в советский блок оказалась настолько успешной, что 26 марта 1962 года он уже почувствовал себя достаточно сильным, чтобы нанести двойной удар. Во-первых, он подтвердил марксистско-ленинский характер кубинской революции и затем сместил с поста секретаря по организационным вопросам официальной партийной организации («Организасионес революсионариас интеградас») «старого» коммуниста Анибала Эскаланте. С этого момента лидеры кубинской революции, участвовавшие в ней с самого начала, были поставлены под твердый контроль режима. «Старым» коммунистам на Кубе или в Москве, которые, быть может, вынашивали планы свержения Кастро, пришлось об этих планах позабыть. Что же Касается таких «старых» коммунистов, как Карлос Рафаэль Родригес и Блас Рока, то, хотя они и остались на высоких постах, им все же придется следовать тому определению марксизма-ленинизма, которое Кастро будет формулировать применительно к Кубе.

Хрущев смирился с этим положением дел на Кубе, ибо для Советского Союза они были в сущности свершившимся фактом. Кроме того, Советский Союз согласился продолжать субсидировать кубинскую экономику, которая в это время находилась в очень тяжелом положении. После решения создать на Кубе ракетные базы казалось, что Кастро удалось получить от Советского Союза как военные, так и зкономические гарантии, которых он так настойчиво добивался.

Хотя «ракетный кризис» постепенно назрел и был разреши в классическом стиле политики силы, есть все основания полагать, что кубинцы сделали немало, чтобы убедить Хрущева установить на их острове ракетные базы[179]. Наличие ракетных баз с приданными им крупными контингентами советских сухопутных войск могло бы обеспечить Кубе действенную гарантию против любой попытки Соединенных Штатов предпринять интервенцию с целью поддержки восстания против режима Кастро, непопулярность которого растет.

Возможности для такого восстания были вполне реальными в 1962 году, в течение которого заметно ухудшились экономические условия. Так, урожай сахарного тростника снизился с 6 875 000 тонн в 1961 до 4 882 000 тонн в 1962 году[180]. В июле Кастро вновь заявил, что Кубе, быть может, предстоит пережить американскую интервенцию. В связи с этим у Кубы было достаточно причин опасаться интервенции[181], ибо, хотя президент Кеннеди и заявил, что «на сей раз» он не является сторонником «вторжения на Кубу»[182], Соединенные Штаты все же были охвачены военной лихорадкой, напоминавшей ситуацию 1898 года.

Разоблачение тайной советской попытки создания ракетных баз на Кубе едва не привело к интервенции США, которой так боялся Кастро. Однако американский ультиматум вынудил Советский Союз вывезти свои ракеты, и советский премьер потерпел полное поражение. По условиям соглашения о ликвидации ракетных баз президент Кеннеди обещал не совершать вторжения на Кубу. Кроме того, унижение Кастро, выразившееся в том, что во время кризиса Хрушев не консультировался с ним, было частично компенсирована провозглашенными им «пятью пунктами» как основы любого окончательного решения карибского кризиса. Речь шла о снятии экономической блокады, о прекращении всех подрывных действий, всех «пиратских нападений», всех вторжений в кубинское воздушное пространство и территориальные воды и о возвращении Кубе базы Гуантанамо. Ракетный кризис явился предметным уроком для режима Кастро. Куба не могла рассчитывать на советскую ракетную защиту и при создавшихся обстоятельствах не могла быть уверенной в получении советской помощи в течение неопределенно долгого срока. В случае более широкого решения основных вопросов, касающихся Соединенных Штатов и России, возможна что Советы пересмотрят свою политику помощи Кубе.

Тем не менее Советский Союз продолжает поддерживать кубинскую революцию. Он продолжает оказывать помощь ее режиму, который едва не вызвал его гибель в ядерном катаклизме и по-прежнему представляет собой серьезную угрозу безопасности Советского Союза. Он продолжает поддерживать государство, чей коммунистический облик, как показывает дело Эскаланте, внушает недоверие. Один раз Куба, пожалуй, подтвердила верность хрущевской политики по от ношению к слаборазвитым странам, но вместе с тем она оказалась угрозой его политике мирного сосуществования.

Кастро повезло в тем смысле, что окончательный разрыв Кубы с Соединенными Штатами совпал с назреванием китайско-советского спора. Этим также объясняется поддержка, оказываемая Кастро Советским Союзом. Позиции Кубы в коммунистическом блоке были укреплены рядом факторов. Во-первых, революция Фиделя Кастро оказалась вполне самостоятельной и своими первоначальными успехами не была обязана ни Советскому Союзу, ни местным коммунистам. Она произошла на острове, который с геополитической точки зрения находится на одинаково далеком расстоянии как от Москвы, так и от Пекина. Кроме того, фиделизм как идеология, отдельная от марксизма-ленинизма, стал своеобразным магнитом для латиноамериканских масс еще задолго до присоединения Кубы к советскому блоку. Кастро адресовался ко всему западному полушарию, ибо рассматривал себя как освободителя типа Сан-Мартина, Боливара или Марти.