Коммунист - [8]
Толкнули Гришу, он опять на мгновение потерял Сеню из вида, а когда снова повернул в ту сторону голову, его уже и след простыл.
— Сеня, сволочь!
Гриша крутил головой, но кругом молодые лица. Все улыбаются, поют, как среди них найти Сеню? Гриша двинулся к обочине, проталкиваясь через толпу.
Сеня вбежал в переулок. Остановился, отдышался. Где-то позади звучала, стихая, песня.
— Сеня, стой, сволочь! Догоню, убью, — донесся с улицы голос Гриши.
Сеня нырнул в ближайший подъезд. Через несколько секунд мимо пробежал разъяренный Гриша с револьвером в руке. Сеня приоткрыл дверь подъезда, выглянул, посмотрел вслед убежавшему Грише, потом вышел из подъезда и побежал в обратную сторону.
24
Сеня вошел в квартиру. Снял кепку, забросил на полку.
— Тетя, я вернулся.
Вошел в кухню.
Тетя стояла, опершись на край стола. Бумаг на столе не было. Сеня направился к плите, делая вид, что не замечает стоящую тетю.
— Надеюсь, ты не очень беспокоилась. Представляешь, какой ужас. Столько работы, пришлось заночевать на диванчике, хотел позвонить, а телефон сломался.
— Арсений, где ты был.
— Я же говорю, сломался телефон. Пока ждали телефонного мастера…
— Перестань мне врать. И смотри мне в глаза.
Сеня смотрел на тетю. Она смотрела на него.
— Семен Маркович, которому ты, якобы, передал привет от меня, ушел в отставку по состоянию здоровья две недели назад.
— Да, я не стал тебе говорить, чтобы не расстраивать.
— А Арсений Жуков уволен со службы за прогулы три месяца назад.
Саня опустил голову.
— Смотри мне в глаза, мерзавец.
Сеня поднял голову.
— Стыдно?
— Стыдно.
— Врешь.
Тетя ударила Сеню наотмашь по лицу. Пощечина получилась слабая, хотя и обидная.
— Где ты шлялся все это время?
— Я… я ходил в синематограф.
— Что? Опять ложь?
— Нет, тетя, честное слово. Я просто ходил в синематограф. Я люблю фильмы, тетя.
Тетя смотрела на Сеню и ее взгляд смягчился.
— Арсений, тебе ведь двадцать семь лет. А ты ведешь себя как ребенок.
— Прости меня, тетя. Я не хотел тебя расстраивать, когда меня уволили. Это была ложь во спасение.
— Арсений, как ты не понимаешь. Ложь, даже во спасение, остается ложью.
— Я понимаю.
Сеня понимал, что гроза миновала.
— Ладно, мы поговорим позже. Иди в свою комнату. Не хочу сейчас тебя видеть.
25
Сеня вошел в комнату. Дверь за его спиной закрылась.
Тетя Лена достала из шкафа ключ, подошла к двери Сениной комнаты и заперла ее.
Сеня услышал звук поворачиваемого в замке ключа, подбежал к двери. Дернул за ручку. Заперто.
— Тетя, что ты делаешь?
— Ты наказан. — объяснила тетя, — Посидишь под домашним арестом несколько дней, а потом я решу, что с тобой делать.
— Тетя, это что, шутка?
— Тебе смешно?
— Тетя, я не могу сидеть под замком, — забеспокоился Сеня.
— Почему?
— У меня есть важные дела.
— А, я понимаю. Нужно сходить в синематограф. Ничего, синематограф подождет. Даже морфинистов отучают от наркотика, отучим и тебя от твоего синематографа.
Тишина.
Сеня постучал в дверь.
— Тетя?
Тишина. Сеня снова постучал.
— Тетя?
Тишина.
Сеня достал из кармана ключ от подвала. Попробовал его к двери. Не подошел. Сеня оглянулся на окно.
26
Открылось окно на пятом этаже. Сеня выглянул из окна и посмотрел на пожарную лестницу рядом с окном.
Вылез из окна, встал на подоконник, пошел по нему к лестнице. Поскользнулся, едва не упал. Схватился за открытую форточку, она открылась шире, Сеню понесло в сторону, его ноги потеряли опору и он упал.
В последний момент успел оттолкнуться ногами и схватиться руками за перекладину лестницы. Он с грохотом ударился о лестницу всем телом и прижался к ней.
Несколько секунд он висел, дрожа мелкой дрожью. Затем начал медленно спускаться вниз.
Спустился на землю. Проверил руки-ноги. Вроде цел.
Прихрамывая, пошел к дому.
Сеня подошел к двери подвала, достал из кармана ключ и собрался вставить ключ в замок.
За его спиной послушалось вежливое покашливание. Сеня резко обернулся. Сзади стоял Гриша Хруст и улыбался.
— Так-то, Сеня, ты относишься к своим друзьям.
— Ты мне не друг, — сказал Сеня.
Гриша подошел ближе.
— Разве? Если бы я был не друг тебе, я бы не предложил тебе совместное дело. Если бы я был не друг тебе, я бы не заплатил за твой ночлег и ужин. Если бы я был не друг тебе, я бы застрелил тебя на месте, когда ты пытался меня обокрасть.
Гриша достал револьвер и приставил его к виску Сени.
— А может быть, ты прав? Может быть, ты действительно мне не друг?
Гриша взвел курок револьвера.
— Ответь мне, Сеня. Мы друзья или нет?
Сеня сглотнул слюну, покосился на приставленный к его виску револьвер.
— Отвечай!
— Мы друзья.
— Громче!
— Мы с тобой друзья!
— Так какого черта ты убегаешь от меня? А? Если ты мой друг, зачем ты убежал от меня?
— Это вышло случайно. Больше этого не повторится.
Гриша выдержал драматическую паузу.
— Даже и не знаю. Поверю тебе на этот раз.
Гриша осторожно спустил взведенный боек. Оглянулся на дом.
— Кто у тебя тут — родственники? Друзья? Может, познакомишь?
— Нет, — Сеня старался говорить непринужденно, — Просто навели на одну квартиру. Там взяли вчера одного буржуя. Но квартира оказалась пустая, все вынесли до меня.
Гриша внимательно смотрел на Сеню.
— Даже не знаю, верить тебе теперь или нет?
Саспенс молчановского «Убийцы» держится на стремлении убежать от смерти, хотя все, казалось бы, предназначено для того, чтобы попасть смерти в лапы (Кристина Матвиенко, «Независимая газета»).Пьеса Александра Молчанова, надо сказать, каверзная: с одной стороны, слепок провинциальных будней, с другой – почти сказка (Андрей Пронин, «Фонтанка. ру»).«Убийца» в МТЮЗе производит сильное и целостное впечатление (Илья Абель, «Эхо Москвы»).
В сборник вошли пьесы, написанные в 2005—2019 годах. Практически все пьесы, представленные в сборнике, были поставлены на сцене в России и за рубежом.
В книге публикуются произведения, участвовавшие в первом фестивале «Новая пьеса для детей», который состоялся 5–7 января 2015 года на Новой сцене Александринского театра. Были представлены образцы современной пьесы для детской и подростковой аудитории не только молодых авторов, но и добившихся признания опытных драматургов: Максима Курочкина, Павла Пряжко. Наглядным образом участники фестиваля доказали, что театр для детей и подростков может стать интересным не только для юных зрителей, но и для взрослых.
Страшные девяностые закончились, но поделены еще не все деньги и сферы влияния. В городе идет жестокая борьба за власть, в которую оказывается вовлечен молодой писатель. Победит ли тот, кто сумеет заставить его сказать правильные слова? Что важнее для него самого – принять сторону сильного и потерять себя либо пойти против всех, выбрав собственный путь? Писателю придется решать, что для него важнее – новая книга или новая жизнь.
Занимательность, живость письма и остроумие не совсем те свойства, которых мы по умолчанию ждём от книги, озаглавленной «Букварь». Была бы доходчивой и полезной, и на том спасибо. Однако «Букварь сценариста» Александра Молчанова — редкое исключение из этого правила: внятный, удобный и по-хорошему утилитарный, он в то же время послужит изумительно приятным, остроумным и увлекательным чтением, в том числе для тех, кто даже в самых честолюбивых мечтах не видит себя в роли сценариста, пружинисто шагающего по красной ковровой дорожке навстречу заслуженной награде.Книга Александра Молчанова — удобный самоучитель по сочинению сценариев для тех, кому это нужно, и увлекательная анатомия кино для всех остальных.
5 февраля 1971-го года. Москва. Ваганьковское кладбище. Возле одной из могил собираются люди в строгих серых костюмах. Они ставят рядом с оградой шесть фотографий в рамках, раскладывают перед ними цветы, зажигают свечи.– Васильев, Стариков, Смирнов, Ласковой, Власов, Зябликов….Напротив кладбища останавливается машина. Опускается боковое стекло. Кто-то фотографирует людей на кладбище. Один из них оглянулся и заметил машину.– Они здесь, быстро, уходим!
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.