Коммуналка - [14]

Шрифт
Интервал

, но моя строчка в классном журнале была забита пятерками, и Сонька Золотая ручка (так мы прозвали англичанку Софью Львовну) не обращала на меня никакого внимания.

Моя подружка Галка что-то рассказывала мне вполголоса о своем дачном романе, я кивала невпопад, но Галка не обижалась, для нее было главным высказаться и поплакаться. Моя реакция ее не очень интересовала.

Наконец, мне надоело рисовать и я стала глядеть в окно. Был конец ноября, серые облака висели так низко, что, казалось, они лежат на крыше соседнего дома. Иногда порхали первые снежинки. Два нахохлившихся воробья сидели на подоконнике, тесно прижавшись друг к другу.

Вдруг на мою тетрадь откуда-то сзади спланировал бумажный голубок. Крылышки его были разрисованы разноцветными фломастерами. Измененным почерком на крыльях самолетика было написано « Письмо с интерференцией ».

Эту интерференцию мы как раз только что прошли по физике на прошлой неделе.

– И, как всегда, прошли мимо, – сострил мой папа, который помогал мне решать задачки по физике. Он щелкал их, как орехи, пока я скучала, сидя с ним рядом… Нет, Нобелевская премия по физике мне явно не грозила.

Я давно уже решила, что получу эту премию на литературном поприще!

* * *

Меня невозможно было обмануть изменением почерка. Феерическая раскраска прилетевшей записки сразу рассказала мне, от кого это послание.

Позавчера, на физике, сопя и толкаясь локтями, мы с Гариком разрисовывали свои тетрадки этой самой интерференцией. Мы пыхтели, еле-еле сдерживая смех, чтобы физичка не выгнала нас из класса. И были больше похожи, наверное, на первоклашек, чем на выпускников.

– Игорь, тише, пожалуйста! – одернула физичка моего соседа по парте.

Столкнувшись взглядом с учительницей, я покраснела. Мне, отличнице, стало стыдно. А физичка только покачала головой, мимолетно улыбнувшись.

* * *

Я развернула записку. И тут же свернула ее обратно, словно испугавшись, что Галка прочтет вместе со мной то, что предназначено только мне одной. Одной единственной! Я была та еще максималистка.

И, в отличие от подруги, я не любила показывать записки, предназначавшиеся только мне.

Но Галка все бубнила мне что-то про своего Вовчика. Про то, какие он присылал ей прошлым летом в Судак письма. Галка читала их на пляже, где мама строго по часам пускала ее к воде и впихивала в нее фрукты. Витамины! И как эти фрукты казались Галке солеными. То ли от морских брызг, то ли от слез, которые она глотала, читая Вовчиковы послания.

Перед заходом солнца она бродила за руку с мамой по Генуэзской крепости. И в редкие минуты, когда ей удавалось вырвать свою руку, на фоне моря и зубчатых стен Галка воображала себя принцессой, которую заточил в замке злой дракон, приготовив на съедение, как только сядет солнце. И так щипало в горле!

Вовчик умел писать любовные письма. Просто дачный Шекспир. Загуливая днем в отсутствие Галки с ее дачной подружкой, по ночам он писал Галке письма. Когда осенью она показала мне толстенную пачку, я сказала, что из этого может получиться хороший роман «Письма моей Любви». Осталось найти издателя.

Галка не обиделась.

– Вот ты их и издашь, чтоб эту свою премию получить! – твердо сказала она. Мне оставалось только согласиться.

* * *

Я отгородилась от подруги учебником и развернула записку. Там было всего два слова. Да, только два слова. Но, если перевести на русский язык, получится три. Даже если бы он написал это по-английски, то все равно бы получилось три слова.

Но Гарик, почему-то, написал по-французски и по-испански – поэтому слов было только два – Je t\'aime и te quero. Ой, нет, их было четыре!

Наверное, решил, что у полиглота больше шансов на взаимность. Не поленился в словари посмотреть. Приятно.

Мы сидели с Гариком за одно партой целых семь лет.

Мы были братом и сестрой, двумя сторонами медали. Двумя чашами весов.

Мы были Инь и Янь .

В качестве влюбленного в меня мальчика и предмета влюбленности я никогда его даже и не рассматривала. Слишком близко он всегда был. У него всегда была припасена для меня запасная ручка, остро заточенный карандаш и чешская резинка «Слон» на черчении. А на случай насморка – чистый носовой платок. Этот платок он носил в портфеле в целлофановом пакете, потому что платочек был надушен моими любимыми польскими духами « Быть может… »

* * *

Но в восьмом классе, совершенно неожиданно для всех, нам разрешили сесть так, как мы хотим. И я, потупив глаза, попросила его поменяться местами с Галкой. Я не хотела уходить с первой парты в среднем ряду. Это было застолбленное мною место аж с самого первого класса. На него даже никто и не покушался каждое новое первое сентября.

Я достала из кармана школьного фартука зеркальце и установила его на парте так, чтобы мне был виден мой корреспондент.

Зеркало все-таки таинственный предмет! Мое зеркальце, которое я таскала в кармане с пятого класса, несмотря на все мамины запреты, складывалось книжечкой. Раньше во всех новых дамских сумочках во внутреннем кармашке обязательно лежало зеркальце. А поскольку мама моя была большой любительницей сумочек и часто их меняла, то в ящике ее туалетного столика этих зеркалец было полно.


Еще от автора Рута Юрис
В тени малинового куста

Полянку выломав в малиннике, лежу.Любуюсь небом, синим и высоким.Я временем ещё не дорожу.И будущее кажется далёким…Каждый из нас в юности мечтает о любви.Красивой и взаимной. А жизнь… Она такая длинная. И такая короткая.Для кого-то первая любовь остаётся сладким воспоминанием, от которого чаще бьётся сердце. Самые счастливые, пронеся это хрупкое чувство вдвоём, не успев оглянуться, справляют серебряную свадьбу в кругу друзей юности.Кого-то первая любовь наотмашь бьёт пощёчиной предательства. А кто-то, храня в сердце свои первые чувства, вдруг понимает, что тот, кого он не смог забыть, лишь фантом, нарисованный юношеским воображением.Надеюсь, что роман будет интересен и совсем молодым, и тем, кто подводит свои жизненные итоги, подойдя к середине жизни.С уважением к своим читателям,Рута Юрис.


Рекомендуем почитать
На пределе

Впервые в свободном доступе для скачивания настоящая книга правды о Комсомольске от советского писателя-пропагандиста Геннадия Хлебникова. «На пределе»! Документально-художественная повесть о Комсомольске в годы войны.


Неконтролируемая мысль

«Неконтролируемая мысль» — это сборник стихотворений и поэм о бытие, жизни и окружающем мире, содержащий в себе 51 поэтическое произведение. В каждом стихотворении заложена частица автора, которая очень точно передает состояние его души в момент написания конкретного стихотворения. Стихотворение — зеркало души, поэтому каждая его строка даёт читателю возможность понять душевное состояние поэта.


Полёт фантазии, фантазии в полёте

Рассказы в предлагаемом вниманию читателя сборнике освещают весьма актуальную сегодня тему межкультурной коммуникации в самых разных её аспектах: от особенностей любовно-романтических отношений между представителями различных культур до личных впечатлений автора от зарубежных встреч и поездок. А поскольку большинство текстов написано во время многочисленных и иногда весьма продолжительных перелётов автора, сборник так и называется «Полёт фантазии, фантазии в полёте».


Он увидел

Спасение духовности в человеке и обществе, сохранение нравственной памяти народа, без которой не может быть национального и просто человеческого достоинства, — главная идея романа уральской писательницы.


«Годзилла»

Перед вами грустная, а порой, даже ужасающая история воспоминаний автора о реалиях белоруской армии, в которой ему «посчастливилось» побывать. Сюжет представлен в виде коротких, отрывистых заметок, охватывающих год службы в рядах вооружённых сил Республики Беларусь. Драма о переживаниях, раздумьях и злоключениях человека, оказавшегося в агрессивно-экстремальной среде.


Меланхолия одного молодого человека

Эта повесть или рассказ, или монолог — называйте, как хотите — не из тех, что дружелюбна к читателю. Она не отворит мягко ворота, окунув вас в пучины некой истории. Она, скорее, грубо толкнет вас в озеро и будет наблюдать, как вы плещетесь в попытках спастись. Перед глазами — пузырьки воздуха, что вы выдыхаете, принимая в легкие все новые и новые порции воды, увлекающей на дно…