Коммуналка - [11]

— Не утешишь ее, Галка. Она теперь все время так реветь будет.

— Петь! Мне страшно. Я никогда не слыхала, чтобы так страшно плакали.

— Не слыхала — так вот слушай.

— Может, ей печенья принести?..

— Не поможет.

САНЯ, ЛЕЖАЩАЯ НА СУНДУКЕ В КОРИДОРЕ. БАБЬЕ РАСПЯТИЕ

Красного одеяла язык.

Слез холодная ртуть.

В глотке — улиткой — крик:

Зубы — ножом не разомкнуть.

Бутыль с вишневкой стоит

Близ сундука, под рукой.

Плод в животе кричит —

Ишь, похмельный какой.

На сундуке лежишь

В рубашке драной ночной.

Твоя Киселиха-жизнь

Стоит у тебя за спиной.

По радио — марш тупой.

По скулам — овраги слез.

Ты, Санька, хоть волком вой.

Ты, Санька, рычи, как пес.

Руками обняв сундук —

Как бы вися на Кресте! —

И слыша сердчишка стук

Во тьме — в норе — в животе,

Ты просишь — о нет, не пить,

Когда под ребро — копье!.. —

А только: дай мне любить,

Сухими губами: любить,

В петле и в яме: любить,

Оставь страданье мое.

— Кто это?.. Кто это?..

— Санечка, это я… Pardonnez-moi… Борис Иваныч. Я услышал — вы всхлипываете… и очень, знаете ли, испугался и… расстроился… Санечка! Ну бросьте, cherie. Вы не должны сейчас волноваться…

— Идите спать, Борис Иваныч.

— Санечка… Прелестная девочка. Знаете что, прелесть моя?.. Я — вас — приглашаю!.. К себе в гости… Идемте, идемте… Вы ведь у меня редко бываете…

— Борис Иваныч, не тащите меня!.. Ох, смешной… Я спать хочу… Я от слез опухла — умыться надо…

— Вы опухли от слез, деточка, но вы прелестны все равно! Всегда!.. Вот, видите, как тут у меня славно… в кладовке-то… просто роскошно!.. Мы сейчас с вами и чайку… на кухню не побежим — на плиточке… Есть у меня и варенье — Игнатьевна снабдила… а это вот я на свои кровные покупал — это специально для вас… кушать вам сейчас надо хорошо — это тресковая печенка… Очень нежная штука… Валяйте, валяйте… Я вам и открытки свои сейчас покажу… Царского времени!.. Матушка моя фрейлиной была у Государыни… они сбежать успели… а я вот — ее брошки продаю… Ешьте, душечка… Санечка!..

— Что, Борис Иваныч?.. Что вы на меня так смотрите?.. И руку мне на плечо — не надо…

— Я целую вам руки, целую, деточка… Вы — Тицианова Венера. Вы — Даная… золотого дождя нет!.. Вы — брюллловская девушка… девушка Кампаньи… жара… маслины… облака Фраскати… в пальцах ваших — кисть винограда…

— Борис Иваныч… что вы… что вы… делаете… не надо…

— Деточка, деточка, деточка!..

— Сумасшедший старик!.. Стыд потерял…

— Санечка… Pardonnez-moi, простите старого бродягу… Санечка… Вы не поняли… Вы — самая звездная из лучших… Вы не отчаивайтесь… Если б я был молод, я бы сейчас — перед вами — на коленях — просил вас… Я — старик, да?.. Но я и сейчас… прошу…

— Встаньте!.. Не смейте!..

— Санечка… Вам нельзя много плакать, деточка… Вас и с ребенком и с двумя — еще как замуж возьмут!.. С руками оторвут!.. Вы такая нежная, такая чудесная!.. Вы думаете, они этого не видят?.. Не чувствуют?..

— Как мне больно… Не могу я больше, Борис Иваныч!..

— Я вас люблю и прошу вашей руки, Санечка.

— Вы спятили совсем!

— Я правду говорю. Пойдете за меня?..

— Ох!..

— Санечка… Санечка, mon ami… Только я вас прошу: не плачьте… Не плачьте больше никогда…

РЕВНОСТЬ

…Нашарю спички. Керогаз зажгу. Она. Везде она —

Его толстуха, бочка, шваль, в него как кошка влюблена.

О, эти щелочки-глаза меду заплывших жиром скул.

Цветастый шелковый халат, в котором слон бы утонул.

Тройного подбородка твердь. Ручонка — наглый маникюр.

И он — на цыпочках пред ней — пред этой дурою из дур.

Поставлю чайник… Бьет озноб тяжелый… Крупной дрожи смерч…

Ее кудряшки вдоль лица… Ее серьги висящий меч…

О как он смотрит на нее — что скажет! Как наступит! Как

Покажет — рабьему ему — чугунный княжеский кулак!

И чем она его взяла?.. Так мыслю — брюхом… животом…

Да не моим… а грешным тем, угарным, под мужским перстом —

Сведенным судоргой крутой… Она… передо мной она —

Его кубышка, морда, дрянь,

                                 его заборная жена!

Как ненавижу я ее! Как ненавижу — до конца

Годов моих!.. Как кипятком плеснула б в жабий блеск лица!..

Я не могу — с ума сойду… Она. Она. Везде она.

На кухне, в ледяном бреду, лишенная навеки сна,

Навек лишенная его, возлюбленного в мире сем,

Вонзая ногти в кулаки, как бы лопату — в чернозем! —

Я, через слезы, через пот,

                     по кухне мусорной мечась,

Кусая изнуренный рот,

                     стопою наступая в грязь,

Тоской гудя, с ума сходя: любимый, что наше ты в ней —

Жирнее лжи, темнее тьмы, халды-барышницы страшней,

О, в этой женщине простой, такой похожей на меня —

С которой я б не прожила! Мужчиной будучи! — и дня! —

В той парфюмерше, в тех кудрях,

                                     ноздрях ее, щеках, глазах!.. —

Что все — рассыплются… во прах…

                          истают — в старческих слезах… —

О, что ты, Степка, в ней нашел, в той ненавистной,

                                                            в Райке той,

Что скалит на меня в дверях свой зуб поганый… золотой!..

Я задушу ее — дай срок!..

                   Я в рожу — серной кислотой…

О! Больно бьешь ты… мой сынок…

Прости… мой мальчик золотой…

— Галка?.. Че скребешься, как мышь?.. Ты знаешь, который час?..

— Теть Саня, а вы все время плачете… А я вам подарочек принесла.